Колдовство любви

— Какая глупость! Об этом, кроме нас, никто не узнает, — девушка недоуменно пожала плечами.

— Об этом узнает Господь.

Лали почувствовала себя гадко. Сжавшись в комочек, она прикрыла глаза руками.

— Неужели я хуже наложниц из гарема? — сдавленным голосом пробормотала девушка. — Им ты не отказывал в своих ласках.

— Ты в тысячу раз лучше тех женщин, Лали. Если ты была бы такой, как они, я не желал бы тебя так сильно. И не прикоснулся бы к тебе.

— Прикоснись… — Лали метнулась к Антонио и, свернувшись клубочком у него на коленях, еле слышно взмолилась: — Пожалуйста…

— Лали… — упавшим голосом простонал Антонио, приподнимая ее подбородок и заглядывая в темные, как ночь любви, глаза, — не мучь меня… Если я позволю себе забыться, то боюсь, что мы оба пожалеем об этом. Никто не знает, что нас ждет в Италии. Если тебе суждено найти своих родных, ты должна вернуться невинной, чтобы не выслушивать упреки за то, что выросла в гареме. Я не хочу, чтобы ты возненавидела меня и считала подобием Мехмеда и Джаноцци.

— Возможно, я никогда не найду своих родных. Зачем же нам мучить себя?.. И потом, я знаю, что мужчина и женщина могут доставить друг другу удовольствие, не заходя слишком далеко, — осторожно предложила Лали. — В гареме даже некоторые женщины помогали друг другу…

— Ты можешь не вспоминать о той жизни? — рявкнул Антонио и резко вскочил на ноги, сбрасывая девушку со своих коленей на постель.

Схватив в охапку подушку и одеяло, Карриоццо швырнул их на сундук и рухнул вслед за ними, отвернувшись к стене и поджав длинные ноги.

— Что ты делаешь? — девушка испуганно смотрела на сердитые плечи и затылок Антонио. — Тебе же неудобно!

— Здесь в тысячу раз удобнее, чем лежать в постели со слишком опытной в любви девственницей!

Упав лицом в подушку, девушка тихо заплакала, стараясь сдержать рыдания. Почему он так рассердился? Нет ничего дурного в том, что она предложила. Как жаль, что она невнимательно слушала речи опытных наложниц и потому не знает, как угодить мужчине.

34

По приказу капитана для Лали натянули шатер на носу галеры, и теперь девушка почти все время проводила на верхней палубе, не привлекая любопытные глаза мужчин. За неделю плавания Лали успела привыкнуть к Франческо и была очень благодарна за заботу о ней: несмотря на морской ветер, воздух днем был невыносимо душным, и находиться в каюте было настоящей пыткой. Порой Лали сравнивала Антонио и его кузена и находила, что капитан был, пожалуй, привлекательнее Карриоццо. Крепкий, сильный, гибкий, как кошка, Франческо был несомненно умелым воином и обаятельным мужчиной. На его закаленном солнцем и морским ветром лице отражением аквамариновой волны блестели ясные синие глаза, в которых постоянно играли смешливые искорки, а улыбчивые губы обрамляли золотистые усы и светлая бородка. Одевался капитан с намеренной роскошью: статную фигуру прекрасно подчеркивал нарядный камзол с прорезями, в которых виднелись рукава белоснежной рубашки; сильные ноги облегали темные бархатные бриджи и высокие сапоги с пряжками; курчавые, с легкой сединой волосы прикрывала черная шляпа, украшенная пряжкой с чудесным сапфиром. После достопамятной стычки в первый день плавания Франческо старался поменьше общаться с Лали и лишь издали с усмешкой наблюдал за тем, как развиваются отношения между девушкой и Антонио: мирную перепалку то и дело сменяло упрямое взаимное молчание.

После первой ночи на корабле Антонио подвесил в каюте гамак и спал теперь только в нем, не делая ни малейших попыток забраться в постель своей спутницы. Он вел себя так, словно и впрямь был евнухом. Даже ни разу не пробовал поцеловать Лали. Наблюдая за ним, девушка злилась и начинала придираться без всякого повода. Но сердилась она большей частью на саму себя. Проклятое гаремное воспитание заставляло ее изнывать от желания постельных утех. Да и злосчастный опыт в ненавистных объятиях Мехмеда не прошел для нее бесследно.

— Скучно… — Лали наморщила носик, перекатывая в ладони кубики из слоновой кости, которые они бросали уже около получаса.

Чаще всего Антонио днем находился возле капитана, но сегодня решил спрятаться от палящего солнца в ее шатре и, чтобы чем-то занять себя и Лали, предложил ей игру в кости.

— Эта игра пользуется большой популярностью по всей Европе, — хмыкнул Антонио. — Мой брат Филиппо очень любил в нее играть, хотя чаще всего проигрывал.

— Мне больше нравятся шахматы, — девушка потянулась, как кошка, поудобнее устраиваясь на ковре.

— Ты когда-нибудь забудешь свои восточные привычки? — нахмурился Антонио.

Девушка обиженно взглянула на него.

— В шахматах нет ничего дурного. А в остальном я прилежно выполняю все твои указания: приподнимаю юбки и делаю мелкие шаги при ходьбе, разговариваю по-итальянски и не ругаюсь по-турецки, пытаюсь привыкнуть к этой ужасной еде…

— И отказываешься носить шляпу, чтобы уберечь свою светлую кожу от солнца, — Антонио с улыбкой дотронулся до веснушек, щедро усеявших ее маленький носик.