Колдовство в большом городе

— Не верю. Этот с виду здоровый, с виду трезвый мир, где царствуют причинно-следственные связи, достаточно плох сам по себе. Если все эти фанатики, террористы, честолюбцы и благодетели рода человеческого поймут, каковы на самом деле ставки, они от своего мира камня на камне не оставят. Они не остановятся, пока не перегрызут друг другу глотку.

— Ты не всегда был таким циником, Генри.

Пока беседа в «Плакучей иве» шла своим чередом, Сладкая Отрава настроила систему обзора, чтобы показать нам прошлое.

Подача материала была очень деликатной, мысли и образы посещали наши головы будто сами собой. Тысяча девятьсот шестьдесят седьмой год, по одной из улиц Тёмной Стороны идут трое молодых людей, смеются, болтают и толкаются от избытка жизненных сил: Генри Уокер, Чарльз Тейлор и Марк Робинсон. Я сразу узнал Уокера не так уж сильно он изменился. Вот только одежда его поразила меня — молодой Уокер был настоящим денди. Он выступал как павлин, сверкающий всеми цветами радуги: лучшие вещи с Кингз-роуд, узкие тёмные очки и грива тёмных вьющихся волос. Он выглядел как юный бог, слишком совершенный для этого грубого мира.

Марк Робинсон, ныне Коллекционер, уже тогда был фанатом Элвиса Пресли. Получалось у него очень убедительно, вплоть до приглаженных тёмных волос и презрительного оскала. Чёрная кожаная куртка, перегруженная цепями и молниями, звякала на каждом шагу. Этот шагу не мог ступить спокойно — то отставал, то забегал вперёд, а в безвыходном положении подпрыгивал на месте. Ему было весело, он считал свои планы выверенными на годы вперёд.

Чарльза Тейлора я признал не сразу. Фотографий отца у меня не сохранилось. После ухода матери он все выбросил или сжёг. В шестьдесят седьмом году он был моложе меня нынешнего и совсем не похож на меня. Он также не походил на своих колоритных друзей: тёмный костюм-тройка, галстук и короткая стрижка Чисто выбрит, как и подобает рядовому менеджеру в большом городе, одному из многих. Но по-настоящему поразила меня аура свободы и счастья, которая объединяла друзей. Никогда раньше не случалось мне видеть отца счастливым.

Шестьдесят седьмой был годом перемен для Тёмной Стороны, как и для всего мира. Трое молодых людей с блестящим будущим тоже собирались внести свою лепту.

Они добрались наконец до заведения под стать их амбициям: гриль-бара «Полет ястреба». Бар сгорел (сжёг себя сам?) в семидесятом году, так что своими глазами я его не видел. Теперь это призрачный бар с реальными посетителями. Надо сказать, тот, прежний бар мало отличался от призрачного: те же кислотные цвета, тот же неон, та же психоделическая краска и те же плакаты, до того яркие, что глаза лезут на лоб. Мне казалось, я различаю знакомую смесь запахов: кофе, благовонные палочки, сомнительные сигареты и дорогая парфюмерия. Музыкальный автомат играл новейшую музыку, а за пластиковыми столиками располагались знакомые всем — по шестьдесят седьмому году — лица: от таинственного Орландо до Странствующего Доктора с новой компанией. Уокер, Робинсон и мой отец широко улыбались присутствующим, но никто на них особого внимания не обратил. Оно и не удивительно: что они собой тогда представляли? Один будет управлять Тёмной Стороной, другой превратит её в дорогую коллекцию, и третий наложит на неё проклятие.

Так что молодые люди торопливо заняли последний столик в дальнем углу, заказали жующей резинку официантке кофе и погрузились в последний специальный выпуск журнала «Оз» для Тёмной Стороны. Чарльзу не удалось почитать спокойно: Марку срочно понадобилось узнать, напечатано ли его письмо о том, что президента Кеннеди на самом деле убил Элвис Пресли. Уокер, конечно, уже прочитал номер от корки до корки. Он всегда успевал первым.

Мы внимательно слушали. Несмотря на свой оптимизм, молодые люди проявляли нетерпение: блестящее будущее явно не спешило навстречу. Всё решают те, кто не заинтересован в переменах, кому выгоден порядок вещей, сложившийся в течение десятилетий, а ещё лучше — столетий. Мода поверхностна, порок всегда в моде, и тех, кто наверху, устраивает статус-кво. Чтобы навязать изменения, нужна власть, и молодёжь готова её захватить — для общего блага, разумеется. Освобождённый разум и век Водолея! В шестьдесят седьмом нетрудно было оставаться идеалистом.

С журналом закончили, пришло время показать себя. Марк уже тогда был коллекционером, и сегодня ему не терпелось продемонстрировать нечто особенное. Воровато оглядевшись, Марк выложил на стол свежую находку. Генри и Чарльз с сомнением посмотрели на картонную коробку, полную пожелтевших рукописных листков.

— Надеюсь, это не Росуэлл[10] — скривился Уокер. — Слышать больше не могу о Росуэлле! Если бы там и в самом деле что-то было, мы бы узнали и так.

— Во-первых, я тебе представлю доказательства! — запальчиво возразил Марк. — Я знаю парня, лично знакомого с человеком, который видел, как снимали на плёнку вскрытие пришельцев… Правда, тот же умник говорит, что через два года мы высадимся на Луне, но…

— Так что же ты нашёл, Марк? — спросил Чарльз терпеливо. — Что-нибудь полезное?