Колдун

– Пошли, Валья. – Майорин толкнул менестреля в спину. Бард попытался ворчать, но быстро увидел, что вид у спутника снова отсутствующий. Майорин опять его не слышал.

Они прошли по замковому двору, небольшому, скованному высокими стенами. Здесь больше не раздавалось ученических споров, не велось долгих бесед, не слышалось крика, доносящего о близкой драке. Молчали Милрадицы, скорбно молчали, стыдливо прикрывшись запертыми воротами от остального мира. И чувствовалось, что прав воевода, нет здесь нынче ничего славного. И доброго в действе, кое здесь готовилось, тоже ничего нет.

У южной стены примостилась просторная домина, еще пару месяцев назад здесь жили мальчишки и юноши, постигавшие науку. Но нынче было в домине пусто. Майорин втолкнул менестреля в комнатенку, чуть теплую благодаря топленной вчера печи.

– Вечером выпущу. – Пообещал колдун, снаружи лязгнул засов. Валья огляделся и зло бухнул кулаком о бревенчатую стену, о чем тут же пожалел.

Майорин поднялся по лесенке наверх, там жили учителя и наставники. Раньше жили. Маленькая комнатка с маленьким окошком и низеньким потолком, едва умещала в себя широкую лавку, полки по стенам да столик. Около двери были вбиты крюки для одежды. Колдун сел на лавку.

Вспомнил о лошадях, брошенных во дворе, подскочил. Потом снова сел. Не забудут их лошадей. Не домой прибыли, но к своим. Вот только встретили как чужих.

Нет у него дома, прав менестрель. Некуда идти, чтобы знать: здесь тебе рады. Никто не соберет стола, вынимая из кладовой вкусности, никто не приготовит постели, уложить уставшего путника, не затопит баню. Дай боги удастся выпросить на кухне горячей воды, да ополоснуться.

В дверь заскреблись.

– Не заперто. – Отозвался колдун.

– Пришел. – Утвердительно сказал высокий увалень.

– Люта! Значит ты здесь теперь! – Майорин рад был его видеть.

– Здесь. Ты с певуном пришел? Лютня у него?

– Да, Люта, у него.

– Это хорошо. – Сказал Люта по прозвищу Молчун. – Пусть споет вечером. Нежаду помянет.

– Ты говорят его сына забрал?

– Забрал.

– И женщину ту… степнячку?

– Забрал.

– Сама пошла?

– Сама. – Молчун хмуро оглядел комнату. – Холодно здесь, там, – Люта показал куда-то в сторону, – теплее.

– Ничего я и здесь перебьюсь.

– Ерекон зол на тебя, но не погонит.

– Знаю. Но… а, бес с ним. Не пойду и все. Надо ему от меня чего, пусть сам приходит.

– Не придет. Не Ерекон. Я пойду. Там, еще много сделать надо.

– Иди. – Люта кивнул, а потом оглянулся.

– Майорин, я рад, что ты здесь.

– Спасибо, друг.

Дом должен быть один… А у него ни одного, только дороги.

– Куда это ты?

Айрин влетела в него, упершись руками ему в грудь.

– Так куда? – повторил он, придерживая ее за локти.

Она резко выдохнула и попыталась высвободиться.

– Айрин? – колдун отвел прядь от глаз, сбив суконную шапочку, заглянул ей в зрачки. Опять. Майорин прикрыл веки, глубоко вздохнул.

– Ты можешь ответить?

Айрин молчала, продолжая тяжело дышать. Он преградил ей дорогу, мешая идти вперед. Они оказались вдвоем в просторном коридоре, с высокими окнами.

– Отпусти меня.

– Айрин, куда ты идешь? Ответь мне, и я тебя отпущу.

Она смотрела на него пустыми глазами, казалось, в них опять пляшет синее пламя.

– Отпусти меня, пожалуйста.

– Ответь мне!

– Мне больно. – Айрин попыталась вырваться.

– Отвечай.

– Не смей мне приказывать!

– Айрин. – Она казалась холодной, будто ледяная статуя. Майорин чувствовал, как сила наполняет ладони, вгрызаясь в исток.

– Куда ты идешь, Айрин? – он загнал силу поглубже. – Куда?

– Я… Я не знаю…

Айрин обмякла, растерянная, запутавшаяся девчонка с дикими глазами. Он обнял ее, чувствуя: лёд начал таять.

– Пойдем, Айрин, пойдем.

Айрин взяла его за руку. За ледяную ладонь. Он должен был это предвидеть, но не предвидел – потерял равновесие и упал, на свежий еще синяк на спине. Каменная лилия впилась в позвоночник.