Колдун

Любили ли людей? Кого как… все люди разные, как и колдуны. Кто продаст за пару серебряных, а кто будет защищать даже в последней муке, кто по дурости сболтнет лишнего, выпив только кружку браги, но другой пьяно отмолчится, неловко увиливая от ответов. Люди разные.

– Прямо говоришь? – Люта поправил стремя. – Бес с тобой, пошли прямо. Обманем всех.

Глава 8

К полудню все старания старушки-метели, прибравшей город, сошли на нет. Выметенные в белый улицы опять залили помоями и затоптали ногами. На девственно белых мостовых появились пахучие конские яблоки и другой мусор. Белую пелену перемешали полозьями и колесами. В глухом закоулке на снег просыпались бусинки крови, у кузницы на окраине он потемнел от густого едкого дыма, у красильни расцвел радужными разводами, просыпались щепки из-под топоров заготовщиков дров.

Зря трудилась старушка-метель, всю ночь рассыпая порошу, не оценили люди ее стараний. Большой город быстро приводит замечтавшихся в чувство, здесь нет места ни однотонным мыслям, ни одному цвету. Зазеваешься, и тебя сметет бурный шквал деяний, проблем, эмоций. Застынешь – собьют с ног на улице, засмотришься – получишь в глаз по простоте душевной, отвлечешься – мошна уйдет, не прощаясь, вырастив две прыткие ноги.

Но шедший по улицам человек привык к столице. Он не только здесь жил, он здесь родился. И, словно рыба в воде, плавал Горан Вирицкий в своем пруду, зная каждую водоросль и ракушку.

– Эй, Финит, как торговля?

– Да ничего идет потихоньку.

– Милсдарь Горан, я шкурок привез, поглядите?

– Эй, чароплет! Правду говорят, архимага убили?

– Милсдарь Горан! Доброго здравица! Пирожок хотите? – толстая торговка подсовывает под нос зажаристый пирожок. – Курочка – не собачатина, как у других!

– Милсдарь, дайте монетку!

– Держи, бесенок! – монетка летит в ладошку в рваной рукавичке и в ней исчезает. Уличный мальчишка громко шмыгает носом и утирает бегущие сопли варежкой. – Иди ка сюда, отрок. Давно сопливишь?

– Так холодно, дядя чародей!

– Эй, Милёна. Отведи ребенка в храмовую лекарню.

– Да кто его туда пустит!

– А ты на меня сошлись, да проси матушку Денеру!

– Как скажете. – Послушно кивает Милёна, ловко пряча в карман полсеребрянника, и подхватывает мальчишку за шкирку, тот плетется следом, шмыгая носом.

– Пирожок, милсдарь! – торговка сноровисто пихает Горану выпечку. Чародей слегка ухмыльнулся и принял пирожок, расплатившись с булочницей. Это был его город, город, где его узнавали и любили, хотя Горан не был ни веселого нрава, ни доброго… Он просто почитал город своим и следил за ним с должным усердием. Мадера всегда смеялся над ним:

– Я за страной слежу, а ты, Горан, за Вирицей. Вот только лучше у тебя выходит. Ох, лучше…

Вспомнив это Горан посерьезнел. А ведь теперь не только Вирице пригляд нужен, а всей Велмании. А какой за ней пригляд, если маги с колдунами сцепились дворовыми псами.

– Милсдарь Горан, а я эпитафию милсдарю Мадере сочинил, не изволите послушать? – Горан остановился и поглядел на бродячего менестреля. Из митенок торчали красные от мороза пальцы, а лютню можно было смело пускать на дрова – до того рассохлась бедняжка.

– Валяй. – Благодушно разрешил чародей. Музыкант забряцал по струнам, будто объясняя, почему сидит он не в корчме за кружкой доброго вина, а на перилах мостика над каналом. Стихи у него получились не такие плохие, каких ожидал Горан, но не такие добрые, каких хотелось. Не любил сурового архимага простой люд.

– Слишком грамотный инессец наш. – Бурчал один старик-возница, который управлял личной повозкой Горана. – Да и город он не слишком любит, не гуляет по городу. Вон вас каждая собака знает, а вы с энтой собакой за лапу здороваетесь.

– Главное чтобы он хорошо выполнял свою работу, разве не так? – удивился Горан.

– Так-то так, – ворчал возница. – Да только к вам и подойти проще. А Мадеру я вашего вчера вез, и он ни словечком со мной не обмолвился.

– Заговорил бы первым. – Слабо уцепился за возможность Горан.

– Дык, спросил я, как у его милости здоровье. А он мне нема! Молчит и дышит, вот так дышит! – показал возница смешно раздувая ноздри.

Горан дошел до ближайшей корчмы, зашел в сени, но проходить внутрь не стал. Подперев ногой двери, архимаг на какое-то время замер, сосредотачиваясь, набрасывая на себя чары отводящие взгляды. Сейчас его вряд ли признают, не столкнувшись с ним лоб в лоб.

Дальше он пошел быстро, никто не его не окликал, не угощал пирожками, не просил совета или милостыни, не требовал внимания. Он вернулся в приличные районы, где жили знатные горожане и остановился у высокого каменного дома с внушительной стеной вокруг. При желании его можно было оборонять как небольшой замок. Сейчас ворота были открыты, и Горан беспрепятственно вошел во двор. В сам дом он тоже попал легко, архимаг чуть хихикнул, его контроль заклятий, выставленный после бунта и последующего ограничения на магию, сейчас бы запел перезвоном колокольчиков. На счастье на магию ставивших контроль, "перезвон" не распространялся.

Дворянин сидел за столом и перебирал бумаги, лицо у парня было серьезное и угрюмое.