Колье Барбары

— Давай выпьем. Нет. Ты сиди, я сама налью, — остановила я его, когда увидела, что он немного пришёл в себя и готов ринуться за выпивкой. Я мягко отвела его руку в сторону и, вставая, как бы нечаянно дала возможность бедному мужику узреть во всех подробностях то, что таинственно темнело под подолом моей короткой рубашки. Любой нормальный и даже самый стойкий мужик, прочно женатый и обожающий свою жену, после такого зрелища окончательно потерял бы голову. И этот, конечно, был не исключение. А потому я решила, что пора переходить к делу. Я ещё немного выпила для храбрости и подсела к нему за стол.

— Эдик, тут понимаешь какое дело, — начала я, не обращая внимания на его всё более настойчивые поглаживания моих ног, — мне нужно на пару дней исчезнуть из госпиталя. Но так, чтобы никто из моих коллег ни о чём не догадался…

— Предлагаю сделку, — сразу очнулся Эдик и на редкость совершенно трезвым взглядом посмотрел на меня, — я даю тебе возможность отлучиться отсюда на некоторое время, а с тебя потом ресторан.

— Эдик, я согласна на всё, но только не сейчас. У меня очень мало времени, а ещё нужно найти машину.

— Хорошо. Согласен. Тогда сейчас — с тебя аванс в виде поцелуя, а с меня ключи от машины, — он выхватил из кармана белого, уже несвежего халата связку ключей и бросил на стол, — «Паджеро Спорт», всего неделю как из салона, бак полный.

— Спасибо. Я согласна, — сказала я, садясь к нему на колени, — только эти два дня никто не должен знать, что меня нет на месте. Я могу на тебя рассчитывать?

— Мы поместим тебя в бокс, в связи с ухудшением состояния твоего драгоценного здоровья. Бокс находится в реанимации и, кроме медперсонала, туда никого не пустят. А своих я предупрежу.

* * *

Выйдя на служебную автостоянку, я нажала на брелок сигнализации, и стоящий буквально в метре от меня «Паджеро Спорт» приятно мяукнул в ответ. Я запрыгнула в салон, завела двигатель, бросила взгляд на датчик топлива и с удовлетворением отметив, что стрелка действительно показывает почти полный бак, рванула с места. Полусонный охранник, даже не потрудившись выйти из будки, открыл шлагбаум, и я медленно вырулила с территории госпиталя.

Быстро миновав станцию метро «Щукинская», я оставила позади суперэлитные высотки «Алых парусов», перемахнула Строгинский мост и, миновав микрорайон «Строгино», выскочила на внешнюю сторону московской кольцевой автодороги. Проехав ещё немного, взяла вправо на Новую Ригу и уже на этой широкой автостраде от души притопила педаль газа, сразу решив выехать на Минскую трассу, через большую бетонку…

Белоруссия, Несвиж, август 1942

Ганна проснулась только ближе к полудню. Её разбудил шум, доносившийся с улицы через открытое окно спальни. Сладко потянувшись на мягкой перине, она встала и, обернувшись белоснежной простыней, подошла к окну. Яркое солнце уже стояло в зените. Даже из прохладного сумрака спальни замка было видно, как неподвижный раскалённый воздух дрожит на брусчатке моста через крепостной ров. Ганна взяла папиросу и, чиркнув спичкой, оглянулась назад. На кровати, на смятых простынях, раскинув руки в стороны, храпел во сне штурмбанфюрер. Вчера в честь прибытия в город командующего 4-й танковой группой генерала Гудериана немцы устроили в замке торжественный ужин при свечах. В охотничьем зале был накрыт огромный стол, ломившийся от яств. Шампанское и шнапс лились рекой. Напыщенные тосты за великую Германию и фюрера произносились пьяными офицерами чуть ли каждую минуту. Ганна, которую пригласил на приём комендант города, ушла далеко за полночь с сильной головной болью. Штурмбанфюрер СС Гюнтер Краузе галантно вызвался проводить её на второй этаж. Но она решила немного прогуляться перед сном в городском парке. Краузе вызвал шофёра, а потом они долго гуляли по сырым извилистым песчаным дорожкам, проложенным по вековым липовым аллеям, наслаждаясь после дневного зноя свежестью и лесной прохладой.