Колье Барбары

Я выключила телевизор, сладко потянувшись, откинула в сторону мягкий фланелевый плед и встала с дивана. Накинув белоснежный халат, вышла на балкон. Передо мной открылся восхитительный вид старого города. Крытые красной черепицей аккуратные домики казались сверху игрушечными и буквально утопали в зелени. Приехав вчера в Вильнюс, я решила остановиться именно в этой старой, со всех сторон увитой диким плющом и плетистыми розами небольшой и очень уютной гостинице. Она была расположена в самом центре старого города, вдали от шумных улиц и галдящих на разных языках и наречиях пёстрых толп иностранных туристов, от которых в более оживлённых районах не было покоя ни ночью ни днём. Будучи в этом прибалтийском городе впервые, я сегодня весь день и вечер гуляла по старым кривым улочкам, по истёртым временем булыжным мостовым, пила восхитительно сваренный кофе с рижским бальзамом в маленьких кафешках, разбросанных по всему городу, и получила просто колоссальное удовольствие, несмотря на то что всё это время я напряжённо работала. Необходимо было хорошо провериться на наличие возможного наружного наблюдения. Поздним вечером, окончательно убедившись, что за мной слежки нет, я, не чуя под собой ног, поднялась к себе в номер и без сил упала на кровать. Но хорошая порция коньяка и получасовой отдых быстро вернули меня к жизни.

Я прошла в комнату и взяла со старого потёртого от времени дубового комода сигареты и зажигалку. Плеснула себе ещё немного коньяка и хотела уже было снова выйти на балкон и побалдеть, как внезапный и сильный порыв ветра бросил мне в лицо занавеску. От неожиданности я отпрянула внутрь номера, опрокинув на себя бокал. Видимо, начинается гроза, — подумала я, отряхиваясь. В комнате вдруг стало совсем темно, и я, протянув руку, хотела включить торшер, стоящий в дальнем углу комнаты у кресла. Но так и застыла на месте. Стакан выпал из моей руки и, расплёскивая остатки содержимого, упал на мягкий ковёр и бесшумно закатился под кровать. Рядом с креслом явно кто-то стоял. Тёмная высокая тень была хорошо видна на фоне светлой стены. Я отступила на шаг и, не знаю почему, инстинктивно скрестила руки на груди. Мысль воспользоваться пистолетом, лежащим у меня под подушкой, буквально в полуметре от моей руки, почему-то показалась нелепой и абсурдной. Внезапная вспышка молнии на мгновение выхватила из мрака тёмную фигуру. Я громко икнула и замерла на месте. У стены стояло самое настоящее привидение. Высокая стройная женщина, одетая в чёрное длинное платье, тоже скрестив руки на груди, внимательно смотрела на меня. Её пронзительный взгляд, казалось, прожигал меня насквозь. Внезапно я поняла, кто стоит передо мной, золотая корона, узким обручем охватывающая широкий благородный лоб женщины, и волевой взгляд не оставляли никаких причин для сомнений. Это была она! Чёрная Панна! Королева Анна Радзивилл, в девичестве Сангушко. Собственной персоной! Мгновенно вспомнив слова старушки из Питера о том, что призрак Анны абсолютно безобиден, я немного успокоилась. И тут же прямо на глазах тёмная фигура стала таять, постепенно превращаясь в бесплотную тень. И вот уже на месте призрака королевы осталось лишь облачко сизой дымки, но и оно через мгновение бесследно растворилось в темноте. Я наклонилась, не сводя взгляда с того места, где только что стоял призрак, пошарив рукой, подняла с пола стакан и, налив коньяка, залпом выпила, как воду, так и не почувствовав вкуса. Закурила и села на кровать. В голове метались какие-то мысли, незнакомые образы и обрывочные цветные картинки с бешеной скоростью мелькали, меняя друг друга, как в калейдоскопе. Раздался оглушительный гром, и в открытую балконную дверь упругой струёй хлестнул мощный заряд дождя. Сил встать и закрыть окно уже не было. Я продолжала сидеть, не замечая ярких всполохов молний, свет которых подобно вилам дьявола пронзал мокрые насквозь занавески и на короткие мгновения заливал гостиничный номер голубоватым, неживым светом. Внезапный и настойчивый стук в дверь заставил меня вздрогнуть от неожиданности и вернуться к действительности. В голове просветлело, тело как будто освободилось от тяжкой ноши и стало лёгким, почти невесомым. Я легко встала и открыла дверь. На пороге стоял Рудович с сияющим, как новенький рубль, лицом.

— Что с тобой? — улыбка медленно сползла с его лица, и он озабоченно подхватил меня под руку. — Ты вся дрожишь.

— Задрожишь тут, — пробормотала я и потянулась за бутылкой.

— Хватит пить. Звонили из Белоруссии. Лазарук просил тебе передать, что Томка твоя нашлась.

Я подняла ничего не понимающие глаза на своего друга и продолжала молчать.

— Ты поняла, что я сказал? — Рудович схватил меня за плечи и сильно тряхнул, — Томка нашлась! Живая и здоровая! Поняла?