Колье Барбары

— Подожди, — отстранилась я от Рудовича и бросилась к комоду, рывком выдвинула верхний ящик. Колье исчезло. Я бессмысленно пялилась на пустую деревянную коробку ящика и молчала. Это конец, — мелькнула шальная мысль. — Объяснить генералу, что бесценное колье забрал призрак Анны, будет невозможно. Он и слушать не станет. Потому что он просто во всю эту чертовщину не верит и никогда не поверит. Но хуже всего было то, что я, лишившись колье, с треском провалила тщательно разработанную операцию по захвату похитителей. Я медленно повернулась и посмотрела на Рудовича. Я видела, как он что-то говорил мне, эмоционально размахивая руками, но звук его голоса не доходил до меня. Я решительно встряхнула головой, и сквозь вату, которой, казалось, была до отказа забита моя голова, до меня стали доходить сначала отдельные звуки, а потом, наконец, и способность воспринимать человеческую речь вернулась окончательно. Но я, несмотря на всю сложность ситуации, всё равно облегчённо вздохнула и, наконец, прислушалась к тому, что пытался сказать мне Рудович.

— Ты вообще слушаешь меня? — поинтересовался он. — Вас, женщин, никогда не поймёшь. То ты с пеной у рта настаиваешь, чтобы мы не проводили силовой захват похитителей, беспокоясь за жизнь своей подруги. То, когда я тебе говорю, что она на свободе и можно смело вязать этих отморозков, ты молчишь, как памятник.

— Рудович, миленький, — я ухватила его за широкую ладонь. Я очень тебя прошу — выслушай меня внимательно и только не перебивай.

— Ну хорошо, — подозрительно посмотрел на меня он. — Что там у тебя ещё стряслось? И бледная ты какая-то. В гроб краше кладут. Честное слово! Тьфу, — трижды повторил он и постучал по деревянной столешнице стола.

— Гриша, послушай меня. Колье пропало. — Подожди, — закрыла я его рот ладонью, — ничего не говори, а просто послушай меня. А потом ты уже решишь, как поступить.

— Я? — удивлённо пробормотал он.

— Именно ты. Поскольку после моего рассказа только от тебя будет зависеть моя судьба. — И я, не дав ему больше и рта раскрыть, быстро рассказала о том, что произошло в моем номере за несколько минут до его прихода. По мере моего повествования масса эмоций сменялась на его лице. От негодования и удивления до грусти и жалости. Но в целом, мне показалось, что он смотрел на меня, как на умалишённую. — Ну вот, теперь ты всё знаешь, — закончила я свой довольно путанный рассказ. — И что мне теперь делать? Я не знаю.

Рудович подошёл к комоду, и я подумала, что он хочет сам убедиться, что колье там действительно нет. Однако я ошиблась. Мой друг ухватил своей огромной лапой бутылку коньяка и сделал прямо из горлышка солидный, в полбутылки, глоток. Вытер ладонью рот и, причмокнув от удовольствия, изрёк:

— Слушай, что я тебе скажу, старушка. Всё, что ты мне сейчас поведала, конечно, чрезвычайно интересно, но больше этого никому и никогда не рассказывай. Если, конечно, хочешь дослужиться до пенсии. Ну это, я думаю, тебе понятно и так. Что же до всего остального, то мы поступим следующим образом. — Рудович задумчиво почесал затылок и, заложив руки за спину, принялся важно расхаживать по номеру, как Наполеон Бонапарт накануне решающей битвы:

— Сейчас я позвоню Юрию Харитоновичу, — наконец, многозначительно вымолвил он, — и выясню подробности счастливого освобождения твоей подруги, а потом мы решим, как поступить. Да, с колье прокол получился, конечно, страшный. Но вешать нос пока рано, — ласково потрепал Рудович меня по щеке, — где наша не пропадала, что-нибудь придумаем.

— Когда придумаем? Думать уже некогда. Бандиты назначили встречу на завтра. Мы их спеленаем, конечно, и без колье. Потому как если Томке больше ничего не угрожает, то какая теперь разница, передадим мы бандитам колье или нет? Но потом-то всё равно обязательно встанет вопрос — где колье? И что отвечать? Ума не приложу, — села я на кровать, обхватив голову руками. Рудович вздохнул тяжело и вышел на балкон звонить своему начальству.

— Вы что, сговорились? — прямо с порога спросил Рудович, вернувшись и плотно прикрыв за собой дверь балкона.

— Ты о чем? — нахмурилась я.

— Всё о том же. Ладно, слушай. Дело было так. Твоя подруга сама заявилась сегодня под утро в районе четырёх часов. Пришла в ближайшее отделение милиции. Сначала её сразу посадили в «обезьянник», потому как ничего вразумительного она объяснить не могла, а документы у неё отсутствовали. Да и вид у неё был, что, впрочем, вполне естественно в такой ситуации, не вполне адекватный. Несла всякую околёсицу. Кстати, тоже про какой-то призрак.

— Постой. Не тарахти. Про какой призрак?

— Я так понял, что про твою чёрную даму. Она тоже, как и ты, как заладила про женщину в чёрном, так её еле угомонили.

— Рудович, так это же значит… — осеклась я.

— Говори толком. Я ничего не понимаю. Ростова, ты уж просвети меня бестолкового. Сделай милость, снизойди до простого опера.

— Гриш, это значит, что они не собирались её отпускать!

— Кто, кого? — ничего не понимаю, — начал заводиться Рудович.