Колесница бога

Так как Одан сильно сутулился, волосы всегда падали на его лицо. Он даже стал носить ленту на голове, которая поддерживала волосы в более или менее приличном состоянии. Лента была сделана из простого полотна. Одан не хотел одевать кожаную ленту, а одна мысль о змеиной коже заставляла его содрогаться. Некоторые из мальчиков втыкали за ленту перья. Одан считал это глупым, так как они вели такую жизнь, при которой следовало оставаться как можно менее заметным. Жизнь Хекеу научила его этому. Всякие украшения вроде перьев только усложняют охоту.

В этот период своей жизни, который был сравнительно коротким, Одан научился многому. Он наблюдал жизнь людей на базаре и понял, что все вокруг пронизано жульничеством, мошенничеством, коррупцией.

Он знал, что в Карканизе много замков посвящено богам. Огромный замок, стоящий близ дворца в северной части города, один из наиболее известных в стране Эа, был посвящен Тиа — богине любви. Его могучие стены и башни, казалось, заслоняли небо. Из трубы, взметнувшейся высоко вверх, постоянно струился синий дымок с алтаря жертвоприношений. А какие богатства скрывались за его циклопическими стенами! Люди говорили, что там хранится плата всех мужчин за одну ночь любви с богиней с самого начала возникновения человечества. Одана не интересовало, так ли это на самом деле. Ему хотелось ворваться туда через бронзовые массивные ворота, перебить жрецов и завладеть этими несметными сокровищами.

Конечно, он никому не доверил этих сокровенных мыслей.

Следующий решительный поворот в его жизни был вызван инцидентом с охранником, который решил воспрепятствовать грабежу зерна. Пип и шайка решили забрать у одного торговца десять корзин зерна. Каждая весила сорок — пятьдесят футов. Мальчики знали, что они легко продадут его за бесценок в бедных районах, где было столько голодавших людей.

Охранник, вооруженный копьем и щитом, с выбритым до синевы лицом, огромный и злой, пытался остановить ребят.

Пуш откатился в сторону со сломанной рукой.

Пип после сильного удара рухнул на пол, и копье охранника пронзило бы ему живот, если бы не камень, брошенный Оданом.

Камень был небольшой, размером с кулак.

Мальчишки производили на базаре вокруг лавки страшный бедлам, чтобы отвлечь внимание людей от грабежа. Может быть, этот шум возбудил Одана. Может, ему не понравился охранник, а может быть, ему не понравился вид копья, готового вонзиться в живот Пипу. Одан швырнул камень с огромной силой. И попал прямо в подбородок охранника.

Тот рухнул на пол, обливаясь кровью.

— Норми и ты, Сетей, хватайте корзины! Давайте поживее, девочки!

Пип с трудом поднялся с пола и увидел, как девочки уже уносили последнюю корзину.

Одан поднял Пипа.

— Идем, Пип, скорее!

— Охранник мертв, Одан.

— Если бы не это, ты был бы мертв. Идем!

— Это большая неприятность. Такое случилось впервые.

Они вышли на улицу. На базаре творилось нечто невообразимое. Ларьки и прилавки были разгромлены, обезумевшие ослы носились, оглашая площадь ревом, под ногами валялись разбитые яйца, посуда, раздавленные фрукты, шныряли разбежавшиеся цыплята, с писком выпархивая из-под ног.

Мальчишки побежали.

Труп охранника был вскоре обнаружен, и сзади раздался ужасный шум. Однако грабители уже бежали по узким улицам, где никто не смог бы их поймать. Они знали, что на их пути могла быть расставлена колдовская западня, поэтому у Пипа был пузырек с неким снадобьем, которое разрушит любое заклинание.

Когда вся шайка собралась в убежище, Пип широко раскрытыми глазами взглянул на Одана.

— Мы убиваем в случае необходимости, Одан. Но в основном стараемся не делать этого. Теперь солдаты короля устроят облаву на нас… Они выжгут весь квартал.

Каждый из них понимал, что это значит. Дельцы скупят за бесценок опустошенную землю и застроят ее роскошными домами, жить в которых беднякам будет не по карману. Поэтому несчастным предстоят скитания, пока они не подберут себе подходящие развалины для жилья. Одан сослужил им сегодня плохую службу.

— Охранник хотел убить тебя, Пип.

— Он сделал ошибку — и заплатил за нее жизнью, черт побери! — с губ Пипа сорвалось ругательство. — Ты пришел к нам, и теперь на нас обрушится гнев Сетто, Одан.

— Может, все не так плохо, — сказала Сетей. Это была юркая живая девочка — волосы, ноги и большие глаза, — вот все, что можно было увидеть у нее. Она с симпатией относилась к Одану, но тот пренебрегал девочкой, так как не знал, что с ней делать.

— Мы можем уйти отсюда. Люди найдут себе жилища.

Начались жаркие споры, доходящие до драк. Но Одан почувствовал ситуацию. Он отчетливо распознал, ощутил признаки того, что его вышвырнут из общества.

Тогда он заговорил, и лицо его было таким, что некоторые не выдержали его взгляда и отвернулись.

— Хорошо. Я уйду. Тогда вы можете с чистым сердцем сказать, что убийцы среди вас нет.

— О, Одан! — воскликнула Ситси и замолчала, будучи не в силах продолжать.

— Прощайте, — сказал Одан Кудзук.

Он взял свой мешок, оружие, окинул всех прощальным взглядом и вышел.

— Прощай, Одан Горбун! — кричали ему вслед.