Колесница Джагарнаута

Парень протоптал по твердым вывороченным комьям глины борозду, остановился вплотную около Великого анжинира и снова принялся его изучать жадным взглядом.

Затем под испытующим взглядом Алексея Ивановича он отвел глаза, поглядел на небо, на степь, на далекие горы, потом опять на всадника, на лошадь и буркнул довольно невнятно свое «салом!».

Его застенчивость совсем не соответствовала воинственному виду.

«Мальчуган совсем еще, а уже воин, — думал Алексей Иванович. — Видать, с персидской стороны».

И возникло даже какое-то теплое чувство. Ведь он оттуда, где она. Но у него даже не мелькнуло ни малейшего опасения, что ему — начальнику экспедиции — нельзя ездить одному, рисковать. Впрочем, он верил в то, что его все знают.

И он не ошибался.

Все еще держась за азал — соху, воинственный юноша вдруг почтительно кивнул головой, как бы отвечая на мучивший его мысленный вопрос, и продекламировал нараспев:

Корень вкуса — соль.
Сок жизни — вода?

— Что ты хочешь спросить? Говори, — сказал Алексей Иванович.

— Это тебе, водой растворяющему соль, я должен сказать слово?

— Тебе лучше знать.

— Я должен сказать слово урусу — хозяину животворной воды… Должен сказать слово Великому анжиниру.

— Ты не ошибся, мальчик! Мы и есть инженер по водным вопросам.

— Великий анжинир… — убежденно сказал юноша.

Алексею Ивановичу оставалось кивнуть головой.

— Один перс по имени Аббас наказал передать Великому анжиниру вот это…

При имени Аббас Алексею Ивановичу сделалось сразу жарко. Со все растущим нетерпением он смотрел, как юноша копается за пазухой своего изрядно поношенного халата, как разворачивает тряпицу, и, буквально выхватив у него из руки свернутую трубочкой бумажку, развернул и — какое счастье, что он знает арабскую грамоту! — прочитал: «Бог посылает добро и зло. Над головой девушки туча возмездия. Девушку отбили у нас люди хана Гардамлы и держат в путах в юрте в ауле Дженнет. Этому мальчишке я обещал червонец, чтобы он нашел вас, мой отец, в погранзаставе Баятходжи. У меня — раба аллаха — запасы сил и терпения исчерпаны».

Только перечитав несколько раз послание Аббаса Кули, смог Алексей Иванович поднять глаза.

Молодой пахарь исчез. На пашне валялся брошенный азал. Сизое облачко пыли поднималось из расщелины, ведшей к Атреку.

— Эй, джигит! А червонец?

Преследовать вестника было бесполезно. Стук копыт говорил, что джигит удирает во весь опор. Да и вряд ли он мог что-нибудь добавить.

Не теряя ни минуты, Алексей Иванович поскакал в Баятходжи. Он гнал коня. «Скорее! Скорее! Она жива. Она близко. Она в опасности!»

Знавшие близко Алексея Ивановича считали, что он «прикован к мысли», холоден, сух. Его суровая целеустремленность, казалось бы, полностью исключает поступки, продиктованные чувствами. Думали, что он ни на какие увлечения не способен.

Он мчался по дороге в Баятходжи, мысленно повторяя слово в слово записку. Еще и еще раз.

Он твердил почти вслух:

— Ей грозит опасность. Почему, в чем дело?

Он не знал и не понимал. Он проклинал Аббаса Кули за его бестолковость, за лаконичность записки.

Ясно одно: нельзя медлить, надо взять подмогу и скакать в аул Дженнет. Она там.

Алексей Иванович отлично знал аул Дженнет. Уже не раз он проезжал через него, изучая и производя топографические изыскания многочисленных протоков и русел дельты реки Атрек, впадающей здесь в Каспийское море. Река постоянно меняла здесь свое течение, и потому несколько аулов, в том числе и Дженнет, тоже передвигались с места на место. Поэтому государственная граница делалась неопределенной и неустойчивой. В частности, песчаная коса, на которой располагались кочевья Дженнет, оказывалась то на одной стороне протоки, то на другой, смотря по времени года, чем и пользовались не только мирные кочевники, но и разные там калтаманы, контрабандисты… Вообще это была в какой-то мере «ничья земля», ждавшая прибытия специальной комиссии для установления пограничных знаков.

И в такой местности оказалась девушка Шагаретт. Нет, Аббас Кули вполне прав, когда пишет, что ей грозит опасность. Страшная опасность!

ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ

Ах, если бы барханы были хлебом!

А Атрек — похлебкой из баранины.
А Гюмиштепе — красным перчиком.

Из песни иомудов

Тоскливая местность. Ржавые метелки реденького камыша. Изумрудные пятна верблюжьей колючки. Сметанные выцветы ровных площадок такыров, развороченные бесконечными плоскими валами древние выбросы каналов. Кучи глины, разъеденные солью и подпочвенными водами.