Колесница Джагарнаута

— «Дранг нах Остен!» — священный девиз всех германцев. Наполеон Бонапарт разгромил Пруссию, разорил ее, отбросил вспять немцев на столетие. Но наследие Наполеона перешло к нам, немцам. Какое наследие? — спрашиваете. Да поход на Индию! Тот самый поход, который предпринял Наполеон. Уничтожив Пруссию, Наполеон решил завоевать Азию, Индию. В своем порыве он не останавливался ни перед чем. Время, расстояния, трудности — всем он пренебрегал. Вспомните. Экспедиция в Египет. Поход на Москву. Ну, а поход в Индию — раза в два подальше, ну и только. Я читал в архивах «План Наполеона I». Потрясающие формулировки. «Увековечить первый год XIX столетия! Прославить правителей Франции славным предприятием! Изгнать англичан из Индостана! Освободить прекрасные и богатые страны от британского ига!» Каково?

Очень приятно разглагольствовать, разлегшись на мягком ложе из попоны и песка. Но Мансуров давно уже разгадал, что под сентиментальной маской романтика времен Гёте, любителя природы и живописных путешествий кроется весьма расчетливая, практическая личина пруссака. Мориц Бемм нет-нет да принимался восхищаться пастельными красками пустыни, сиреневатостью далеких хребтов, медно-красным пламенем костра, грандиозными планами Наполеона Бонапарта. Но в расчетливом мозгу открывателя сокровищ недр это занимало мало места, крошечный уголок.

— В своем индийском плане Наполеон уделял не слишком много места высоким идеалам, — вещал Бемм, — хотел открыть своим походом путь в Индию промышленности и торговле Франции. Совсем уж цинично говорил о прямом захвате стран Востока: «Франция отправит к берегам Индуса (Инда) могущественную армию». Во всех подробностях разрабатывались маршруты. В проекте французы спускались по Дунаю в Понт-Эвксинский, Черное море, пересаживались на речные суда в Таганроге и плыли до Пятихатки. В пешем строю пересекали перешеек между Доном и Волгой, откуда на речных судах плыли до Астрахани. На морских кораблях армия плыла по Каспию до Гургана — Астрабада. С точностью до одного дня был расписан весь маршрут на два с половиной месяца. Из Астрабада путь завоевателей лежал через Хорасан на Герат-Кандагар. Через сорок пять дней армии выходили на реку Индус и вступали в бой с англичанами. Так, выступив из Франции в мае, Наполеон рассчитывал в сентябре уже вторгнуться в Индию. Блестяще! Гениально! Представляете, какие сроки! При тех дорогах, при вьючном способе переброски грузов и артиллерии пройти весь путь за сорок пять дней. Что же теперь? А теперь при помощи автотранспорта хватило бы и десяти. Наполеон сбрасывал со счетов и Персию, и Афганистан. Он провозгласил: «Единственная цель экспедиции — изгнание из Индостана англичан, поработивших эти прекрасные страны, некогда столь знаменитые, могущественные, богатые культурой и промышленностью. Они привлекали народы всей вселенной к участию в дарах, которыми небу благоугодно было осыпать их. Ужасное положение угнетения, несчастий и рабства, под которыми ныне стенают народы тех стран, внушают живейшее участие Франции». Опытный демагог, Наполеон считал: «После такого объявления и при поступках кротких, откровенных и справедливых, нет сомнения, ханы и другие малые владетели дадут свободный пропуск через свои владения». И снова наряду с «романтикой» ничем не прикрытый, расчетливый цинизм: «Впрочем, они находятся в беспрерывных распрях между собой и не могут противопоставить сильного сопротивления». Даже и подкуп не забыли предусмотреть. — Бемм извлек блокнот и, полистав его, прочел: — «Французское правительство прикажет выдать главнокомандующему экспедицией разного рода оружие версальской мануфактуры: ружья, карабины, пистолеты, сабли и проч; фарфоровые вазы и другие предметы севрской мануфактуры; карманные и стенные часы искуснейших парижских мастеров, отличные зеркала, самые дорогие сукна различных пурпурных, малиновых, зеленых, голубых, — любимых в Азии, а в особенности в Персии, цветов; бархаты и парчи, золотые и серебряные; позументы и лионские шелковые изделия, гобеленовые обои и проч. Эти предметы, розданные, кстати, владетелям тех стран с ловкостью и светской вежливостью, столь свойственными французам, послужат к доставлению этим народам высокого понятия о щедрости, промышленности и силе французской нации и к открытию впоследствии новой важной отрасли торговли».

Все предусмотрел Наполеон: и силу штыков, и подкуп, и дипломатию, и торговые выгоды. И даже про идеологическую обработку не забыл. Вот читаю: «Избранное общество и всякого рода артисты должны принять участие в этой славной экспедиции… Воздухоплаватели и фейерверочные мастера будут очень полезны. Для внушения жителям тех стран самого высокого понятия о Франции прилично будет дать в городе Астрабаде несколько блестящих праздников, сопровождаемых военными эволюциями, подобных тем, какими торжествуют в Париже великие происшествия и замечательные этапы».