Колесница Джагарнаута

…Все складывалось отвратительно. Многодневные поиски ничего не дали. Терялись последние следы.

…Мюршид-молочник, увезший мальчика, действовал ловко и умело, открыто, всячески доказывал, что совершает великий подвиг правоверия, отняв у кяфира сына, рожденного нечестиво от женщины-мусульманки, и вернув его в лоно ислама.

Приезжая в любое селение, в любой город, мюршид обязательно вел мальчика в мечеть и во всеуслышание провозглашал «хутбу» в честь новоявленного принца джемшидов. Тут же он слал проклятия неверному псу, осквернившему ложе дочери великого мусульманина — вождя племени джемшидов. Мюршид неистовствовал и обещал в самое ближайшее время совершить над мальчиком «суннат» — обряд обрезания, дабы мальчик вырос полноценным мусульманином.

После торжественного молебствия, собиравшего толпы эмигрантов и ненавистников Советского государства, мюршид, схватив за руку мальчика, исчезал, чтобы вынырнуть спустя день-два в какой-нибудь мечети другого селения.

Он петлял по всей стране. Цель его была ясна — вызвать к Советскому Союзу ненависть. Кто-то явно дирижировал поступками мюршида. Тот же «кто-то» путал следы и мешал поискам. Мансурова встречали всюду сдержанно, вежливо, но не помогали. Он скакал по десять — двенадцать часов, не спал, не отдыхал. Его выматывали, нарочно дразня слухами. Он временами впадал в отчаяние.

Наконец вмешалась администрация. Губернатор провинции отдал приказ захватить мюршида в любом месте, где его найдут, и доставить в Мазар-и-Шериф. Тогда мюршид припугнул, что он совершит благочестивый акт милосердия — зарежет мальчишку, и… исчез. Выступления в мечетях прекратились, но куда девался мюршид, жив ли мальчик, никто не мог сказать…

В прорехи жалкой палатки «афганец» забрасывал пригоршнями горячий песок. Мансуров не находил себе места. Поминутно он вскакивал и высовывал наружу голову, не проясняется ли, не кончается ли песчаная метель.

На третий день ему послышался далекий крик, но не вопль о помощи, а властный призыв. Мансуров снова бросился к выходу.

— Вы нас похороните в песке, — со стоном пробормотал пастор Генстрем. — Закройте дверь!

Он плохо переносил афганский песочный буран и задыхался в кошме, которой тесно закутал лицо.

Но Мансуров ясно слышал далекий призыв и выбрался под ошеломляющие удары бури.

Он стоял и, защищая глаза ладонями, пытался разглядеть что-либо за смерчем песка. Ветер мгновенно намел вокруг ног целые песчаные сугробы. Вытащив из песка ноги, Алексей Иванович сделал несколько шагов к колодцу. Тогда Бетаб проворчал сквозь кашель:

— Кто там едет? Лишенный разума шатается в «афганец» по пустыне. Сам Сиявуш в такой «афганец» дремлет в тенистом месте.

Но все-таки Бетаб, кряхтя, поднялся и вылез из палатки. Что скажут в Мазар-и-Шерифе, когда узнают, что урус не испугался «афганца», а ты струсил и спрятался? Бетаб повернулся спиной к вихрю, чтобы песок не набивался в глаза и уши и, сделав рупор из ладоней, закричал. Он кричал пронзительно, перекрывая рев урагана.

Снова моманд ужасно закашлялся. Песок набился в рот.

И тогда Мансуров услышал. Кто-то кричал в ответ. Кричал бодро, энергично, даже весело:

— Эге-гей-ей! Эй-эй!

И вот в красном смерче буйствующего песка обрисовались силуэты, гигантские, уродливые. К колодцам приближался караван верблюдов.

В то же мгновение из песчаной тучи вынырнули лошадиные морды, и три фантастические фигуры оказались рядом. Но самое фантастическое заключалось в том, что один из появившихся из песчаного смерча был известный на всем Среднем Востоке Сахиб Джелял. Второй — белудж Мехси Катран. В Мазар-и-Шерифе, да и вообще на всем Среднем Востоке никто не видел Сахиба Джеляла без телохранителя Мехси Катрана. Третий оказался писарем из советского консульства — таджик Шо Самыг.

— Ассалом алейкум! — важно и величественно провозгласил Сахиб Джелял, будто он не стоял, колеблемый дикими порывами ветра, в самом центре урагана, и склонился в поклоне.

Более непосредственный Шо Самыг завопил:

— Нашли! Мальчика нашли!

— Нашли след. В Меймене начальник уезда приказал арестовать мюршида, — сказал, отплевываясь от песка, Сахиб Джелял. — Мы едва вас нашли. Пойдемте в укрытие, а то я совсем объелся песком. Все легкие, желудок полны песку.

— Мальчик… жив?

— Мальчик жив и здоров! Пойдемте же! Да этот болтун мюршид просто баламутит народ. Не посмеет он тронуть и пальцем сына дочери вождя джемшидов, пусть, извините, мальчик рожден хоть от дьявола… Мюршид знает, как в Азии страшна месть воина… великих воинов. А тут и отец великий воин. И дед тоже великий воин! О, да тут у вас шатер, достойный царя Афросиаба! Тьфу, сколько песка!

Они забились в самодельную палатку. Сахиб Джелял ничуть не удивился, обнаружив в ней изнывавших от духоты и песка путешественников. Оказывается, он знал их.

Когда они выяснили отношения и принялись за пиво — Сахиб Джелял не стал вспоминать, что он правоверный и ему не полагается распивать «харом», — Мансуров спросил Шо Самыга:

— Моя жена? Что сказала Шагаретт?