Колесо Фортуны. Репрезентация человека и мира в английской культуре начала Нового века

Wither George. A collection of Emblemes, Ancient and Moderne, Quickened with metricall illustrations, both Morall and divine: And Disposed into lotteries, that instruction, and good counsell, may bee furthered by an honest and pleasant recreation. London, Printed by A. M. for Henry Taunton, 1635

На создание империи была направлена вся внешняя политика Елизаветы с момента восшествия королевы на престол. По сравнению с временами правления ее отца, Генриха VIII, Англия сильно «ужалась» в размерах: при Эдуарде VI была потеряна часть континентальных территорий, введенных Генрихом VIII в зону английского влияния, а в результате опрометчивого вступления, при Марии I, в войну против Франции англичане лишились порта Кале, являвшегося важным континентальным форпостом английской торговли. Елизавета мечтала вернуть страну к тем границам, которые та занимала при Генрихе. Дочь видела себя продолжательницей политической линии отца и проакцентировала это в первом же своем обращении к Парламенту, зачитанном лордом Бэконом. Обращение призвано было сформулировать основные принципы нового царствования, и среди них декларировалось обязательство никогда более не терять ни пяди английской земли, но – сражаться за расширение рынков для Англии.[268]

«Портрет с Пеликаном» Хилльярда (ил. 25) представляет нам королеву одетой в платье из красного бархата, богато отделанное жемчугом и драгоценными камнями. Своеобразным центром портрета является подвеска с Пеликаном, висящая на груди у Елизаветы. Уже сочетание этого украшения и платья достаточно символично: дело в том, что красный традиционно считался солярным, пеликан же, как мы уже говорили, считался «лунным атрибутом». С другой стороны, как мы помним, Пеликан выступал символом Христа, а кровь Пеликана ассоциировалась как с Крестной жертвой, так и со Святыми Дарами. Тем самым сочетание красного наряда[269] и подвески призвано было подчеркнуть духовную роль королевы как главы реформированной англиканской церкви. Акцентировано это и парой спелых ягод черешни, заложенных за правым ухом Елизаветы – в той же «символической азбуке» вишня или красная черешня символизировали кровь или Святые Дары[270] (на этом, в частности, строилось символическое «прочтение» многих натюрмортов[271]).

На хилльярдовском «Портрете с Фениксом» (ил. 26) мы видим королеву в тяжелом темном платье с белой отделкой и золотым шитьем с вкраплениями жемчуга. И темный цвет платья, и жемчуг отделки, и золотое шитье напоминают о мифологии Дианы/Цинтии – лунной богини чистоты, устойчиво связанной с образом Елизаветы. На шее королевы – массивное ожерелье из рубинов и жемчуга, рисунок которого воспроизводит алые розы – знак династии Тюдоров. Это ожерелье досталось Елизавете от отца, Генриха VIII, и известно, что она особо ценила унаследованные с его стороны драгоценности. Тем самым портрет настойчиво подчеркивает преемственность политики Генриха и Елизаветы. Алую розу Елизавета держит также и в руке. На груди королевы мы видим подвеску – искусно сделанного из драгоценностей алого Феникса, восстающего из пламени. Этот Феникс как бы свидетельствует: отец и политика отца возрождаются в его дочери. Правление Елизаветы отмечено той же славой и блеском, что и царствование Генриха. С другой стороны, здесь мы видим то же слияние «лунных» и «солнечных» мотивов, что и в «Портрете с Пеликаном». Но в отличие от последнего, «Портрет с Фениксом» подчеркивает светскую, политическую ипостась Елизаветы – и ее «брачный союз с Англией» (учитывая, что Феникс, как и Пеликан, был символом чистоты).

Geffrey Whitney. Choice of emblems. London, 1586