Колесо Фортуны. Репрезентация человека и мира в английской культуре начала Нового века

Lysippy hoc opus est, Sicyon cui patria. Tu quis?
Cuncta domans capti temporis articulus.
Cur pinnis stas? Usque rotor. Talaria plantis
Cur retines? Passim me levis aura rapit.
In dextra est tenuis, dic, unde novacula? Acutum
Omni acie hoc signum me magis esse docet.
Cur in fronte coma? Occurrens ut prendar. At heus tu,
Dic, cur pars calva est posterior capitis?
Me semel alipedem si quis permittat abire,
Ne possim apprenso postmod crine capi.
Tali opifex nos arte tui caussa edidit, hospes:
Utque omnes moneam, pergula aperta tenet.[285]

[To работа Лисиппа, родом из Сикиона. – Кто ты?/ Я – удержанная благоприятная возможность, что правит всем. – Почему ты стоишь на цыпочках? – Всегда шатаюсь. – Почему на тебе /крылатые сандалии? – Переменчивый ветер носит меня из стороны в сторону. – Открой, почему у тебя острое лезвие в правой руке? – Этот знак, что я острее острого. – Зачем этот локон у тебя на лбу? – Чтобы ты мог ухватить меня, когда я двигаюсь навстречу тебе. Но ответь, почему твой затылок лыс? – Затем, что если человек даст мне унестись прочь на моих крылатых сандалиях, меня нельзя было поймать, ухватив сзади за волосы. Это для тебя, незнакомец, художник сделал меня с таким тщанием чтобы я стоял, в назидание, в этом портике].

И текст Альчиато, и текст на портрете, несомненно, восходят к одному и тому же первоисточнику: «Греческой антологии» – интересующая нас эпиграмма ходила в конце XVI в. во множестве латинских переводов, один из которых был сделан, в частности, Эразмом Роттердамским. Так «высокая эрудиция» Возрождения в начале Нового времени становилась уже «общим местом» культуры – ибо увлечение эмблематикой в ту пору было модным поветрием, затронувшим самые разные слои социума, а не только образованную элиту. «Книга эмблем» Альчиато, впервые напечатанная в Аугсбурге в 1531 г., уже к 1567 г. выдержала 17 изданий: в Германии, Франции и Италии, породив множество подражаний, поэтому современник Хэттона, увидев стихотворение о Времени, представленное на потрете лорда Кристофера, почти неизбежно должен был вспомнить, что ему уже доводилось встречать похожий текст, только посвящен он был не Времени, а – Случаю. Тем самым оборотная сторона хэттоновского портрета обыгрывала все тот же мотив благоприятного поворота судьбы, который был задан гороскопом на лицевой стороне картины. И тогда две инскрипты на лицевой стороне: «Tandem si. Si Spes mea», можно прочесть как «Если продлится моя надежда [которую я возлагаю на это сочетание звезд]».

Собственно, эмблематика в ту эпоху служила неисчерпаемым источником культурных кодов, по-разному обыгрывавшихся в живописи, литературе, даже в повседневном общении.

Эмблема – особый жанр, соединяющий изображение и текст в единое целое. Классическая эмблема обладала трехчастной структурой: motto – девиз (как правило, не более пяти слов), symbolon – гравированное изображение, subscriptio – пояснительное стихотворение (со временем все больше уступавшее место пространному прозаическому тексту, с многочисленными, порой крайне причудливо подобранными цитатами из античных авторов, Священного Писания и т. д.).[286] Первой книгой эмблем, задавшей эту структуру и породившей жанр как таковой, была «Emblematum liber» Андреа Альчиато, впервые напечатанная в 1531 г. в Аугсбурге и выдержавшая до 1782 г. не менее 130 переизданий по всей Европе.[287]

Общим свойством эмблем было то, что «краткая надпись не столько раскрывала смысл гравюры, сколько усложняла его… Пояснение, в свою очередь, не являлось обстоятельным описанием скрытого в гравюре и краткой надписи смысла, которое исчерпывало бы содержание эмблемы».[288]