Колесо превращений

"Милав-кузнец, вьюнош приятной наружности. Нравом кроток, сердцем справедлив. Здоровьем не обижен (потому как никому не позволяет обижать слабых!). Мамку-папку не помнит, но обидчиков немногочисленных забывает. Любит: с девицами - семечки лузгать, с парнями - мед пить".

Вот так дела... Милав медленно закрыл рот, еще медленнее встал с колен. Старушка стремительно уменьшилась в росте и теперь достигала кузнецу едва ли до груди. Она уже не причитала, а только баюкала руку, спасенную из зубастого плена.

Милав осторожно вздохнул всей грудью, с восторгом ощущая могучее тело росомона-кузнеца. Какая благодать! Однако расслабляться не стоило внимательные глаза старухи так и сверлили верзилу. Нужно было как можно быстрее найти достойное объяснение случившемуся. Милав шевельнул самой длинной извилиной и заговорил:

- Прости ты меня, бабушка, да зла не держи на Милава-кузнеца, потому как не по своей воле покусился на длань твою немощную. А причиной тому колдовство басурманское, через которое и страдаю. Снятся мне ночами твари мерзкие и ужасные - вот и спасаюсь от них как могу. А в Рудокопово иду в надежде, что найдется там душа добрая - отпоит меня от порчи да сглаза, вылечит душу покалеченную...

Милав говорил, а сам дивился - ишь как складно реченька льется, и ведь почти душой не покривил - только о превращениях своих необычных умолчал. У старухи по мере рассказа кузнеца о его несчастье глаза все теплели, теплели, а когда Милав закончил свою душещипательную историю словами: "...а ежели никто не поможет мне, то удалюсь в горы да смерти искать стану!" старуха в сердцах воскликнула:

- Что ты, что ты! И думать забудь об этом, а душеньку твою мы очистим от скверны - сейчас многие через это страдают.

- Эх, бабушка, вашими бы устами, да мед кушать, а не со мной, оболтусом, речи разговаривать! Я ж вам чуть руку не оттяпал! Больно?

- Боль - что слеза: утрется за два раза! - махнула рукой старуха. - У тебя кто из родни в Рудокопове имеется?

- А как же! У меня родня в любой кузнице: молот-отец да мамка-наковальня!

- Экий ты потешник! А знаешь что - иди-ка ты ко мне. Изба у меня хоть и старая, но просторная - места хватит. А о горюшке твоем я позабочусь - и с травами знакома, и с заговорами нехитрыми. Ну как? - Старушка по-матерински смотрела на Милава.

- Да неудобно мне как-то, - промычал кузнец, - не хочу я быть никому в тягость. Я ж сюда на работу шел, а хвороба - она так, сбоку припеку.

- Чего ж неудобно? - спросила старуха. - Я, чай, не девка красная, чтобы стыдиться житья в моем доме. А втягость ты мне не будешь: заместо какой-никакой платы за постой по хозяйству поможешь - и вся недолга.

- Да соглашайся ты! - донеслось до Милава на пределе слышимости - это Ухоня, чтоб его за такую ночную охрану!

- Хорошо, бабушка, - сказал Милав после недолгой паузы, - определяюсь к вам на жительство! Только скажите, будьте любезны, как звать-величать вас?

Старушка даже слегка зарделась от такого галантного

- Зови меня бабушка Матрена.,

"Матрена - телом ядрена!" - прилетел легкий шепоток, и Милав подумал об Ухоне - поймаю, положу на наковальню и...

- Хорошо, бабушка Матрена, пойдемте смотреть ваши хоромы!

- Да ну тебя, кузнец-молодец, скажешь тоже - "хоромы"!

- А что! Мне после лесной чащи теперь любой дом - хоромы! - сказал Милав и спохватился: не сболтнул ли чего лишнего? Да вроде нет.

Спускаясь по холму вниз, в сторону крестьянской слободы, кузнец вдруг спохватился:

- Бабушка Матрена, а ты зачем сюда приходила-то?

- Так за травами, - откликнулась старушка, - скоро змеи свадьбу править зачнут - покусают многих, вот я заранее и готовлю траву для облегчения людского. Здесь места на целебные травы шибко богатые: и марьин корень есть, и папоротник, и вероника, что "змеиной травой" зовется. Вот только чертогрыза не отыскала, а это самое сильное средство от укуса!

- Неужто, бабушка Матрена, есть трава с таким страшным названием? удивился Милав.

- Есть, как не быть! - отозвалась старушка. - Чертогрыз кладут на растравленную рану от укуса змеи и ждут, когда трава яд вытянет. А название верное, потому как считается, что сам черт яд высасывает да в сторону сплевывает.

Милав шел рядом со старушкой и о чем-то думал.

- Ты чего закручинился? - спросила бабушка Матрена, заметив перемену в настроении кузнеца.

- О змеях помыслил, - отозвался Милав, - я раньше о них как-то не думал, а теперь...

- Тю-ю-ю, кузнец-удалец, нашел о чем горевать! - воскликнула старушка. - Да я тебе из коры ясеня такой оберег сделаю - все змеи стороной обходить станут!

"Бабушка Матрена только о ползающих змеях говорит или о двуногих тоже?" - чревовещал невидимый Ухоня.