Колесо тьмы

Затем Блэкберн уселся перед картиной в позе лотоса. Правая ладонь покоится на левой, большие пальцы соединены так, что образовался треугольник. Шея слегка наклонена, кончик языка касается нёба над верхними зубами. Взор устремлен куда-то в пол и расфокусирован. Только после этого Скотт медленно поднял глаза на Агозиен-мандалу.

Волшебный образ освещало мерцающее пламя свечей на серебряных подставках; оттенки желтого и золотого дивно играли на поверхности тханки, переливаясь, точно жидкий металл. Постепенно, очень постепенно мандала открылась Блэкберну. Он чувствовал, как ее мощь течет сквозь него медленным потоком.

Агозиен-мандала представляла собой целый мир, отдельную вселенную — не менее сложную, замысловатую и глубокую, чем наша, только запертую в двухмерное пространство с четырьмя краями. Но, глядя на Агозиен, посвященный магически высвобождал его образ из плоской темницы. Он приобретал внутри сознания форму и очертания; удивительные, переплетающиеся линии становились подобием электрических проводков, наполненных током души. По мере того как Блэкберн сливался с картиной, а картина сливалась с ним, время замедлялось, растворялось и наконец полностью перестало существовать. Мандала заполнила сознание и душу, полностью им овладевая. То было пространство без пространства, время без времени — все и ничего одновременно…

Глава 61

Тишина, повисшая в неярко освещенной гостиной тюдоровских покоев, противоречила царящему в каюте затаенному напряжению. Констанс стояла перед Пендергастом, наблюдая, как специальный агент спокойно пьет чай.

— Ну и?.. Мы не можем сидеть так весь день. — Констанс сделала глубокий вдох. — Алоизий, я не могу поверить, что ты сейчас так спокойно отстаиваешь то, что отвергал всю жизнь.

Пендергаст вздохнул с плохо скрытым нетерпением:

— Пожалуйста, защити мой интеллект от столь бессмысленного спора.

— Каким-то образом Агозиен отравил твой ум.

— Агозиен ничего подобного не делал. Он освободил мой ум. Очистил от бесплодных и закоснелых условностей морали.

— Агозиен — инструмент зла. Монахи знали это.

— Ты имеешь в виду монахов, которые сами были слишком боязливы, чтобы даже взглянуть на него?

— Да, и они оказались мудрее тебя. Похоже, Агозиен отнимает у человека все хорошее и доброе и… как-то влияет на тех, кто на него посмотрит. Вспомни, что он сделал с Блэкберном: тот пошел на убийство, чтобы им овладеть. Посмотри, что он делает с тобой.

Пендергаст усмехнулся презрительно и самодовольно.

— Он ломает слабый ум, но укрепляет сильный. Достаточно вспомнить ту горничную или капитана.

— Что?!

— Право же, Констанс, я ожидал от тебя большего. Конечно же, Мейсон видела Агозиен, какое еще объяснение тут может быть? Каким образом — это уж я не знаю, да и не хочу знать. Именно она стоит за исчезновениями и убийствами, которые тщательно планировались, как ты можешь заметить. И делалось все лишь затем, чтобы спровоцировать бунт, овладеть судном и повернуть его к гибели.

Констанс смотрела на спецагента как громом пораженная. Гипотеза казалась совершенно фантастической. Или же все-таки нет? Почти вопреки самой себе девушка почувствовала, как детали начинают укладываться в схему.

— Но все это уже не имеет никакого значения, — махнул рукой Пендергаст. — Я не потерплю больше никаких проволочек. Решай, со мной ты или нет.

Констанс медлила в нерешительности:

— При одном условии.

— И что же это за условие, позволь спросить?

— Давай сначала помедитируем вместе. По системе чонгг ран.

Глаза Пендергаста сузились.

— Чонгг ран? Что за капризы? Сейчас нет времени.

— Время есть. Мы оба владеем техникой, позволяющей достигать шуньяты [47] быстро. Чего ты боишься? Что эта медитация вернет тебя к нормальному состоянию?

Констанс горячо на это рассчитывала.

— Ну, уж это абсурд, — криво усмехнулся Пендергаст. — Назад пути нет.

— Тогда сделай, как я прошу.

Некоторое время Пендергаст оставался неподвижен, затем выражение его лица изменилось. Оно вновь сделалось спокойным и холодно-отстраненным.

— Хорошо, я согласен. Но тоже при одном условии.

— Назови.

— Я настаиваю на изъятии Агозиена прежде, чем мы покинем судно. Если чонгг ран тебе не поможет, тогда сама взгляни на Агозиен. Он освободит тебя, как освободил меня. Это будет мой великий дар тебе, Констанс.

При этих словах у девушки перехватило дыхание. Пендергаст холодно улыбнулся:

— Ты назвала свои условия. Теперь и я назвал свои.

Еще несколько мгновений она не могла ничего сказать, затем обрела дыхание и посмотрела в серебристые глаза опекуна:

— Хорошо. Я согласна.

— Превосходно. Тогда начнем?

Именно в этот момент раздался стук в дверь. Констанс подошла и отворила. За дверью стояла встревоженная Мария.

— Простите, мисс Грин, но совершенно невозможно найти врача. Я искала везде, но этот корабль словно взбесился — все кричат, пьянствуют, грабят…

— Ничего страшного. Не окажете ли мне еще одну, последнюю услугу? Не могли бы вы несколько минут постоять у двери, чтобы нас не беспокоили?

Мария кивнула.

— Большое вам спасибо.