Коля Тайга. Полосатый крысолов

А утро началось с чудес на промке. Есть у нас в рабочей зоне участок по изготовлению мягкой мебели. Когда-то там мандячили кресла в салон саломёта ИЛ-86, а потом перешли на офисные диваны. Работа престижная, по зоновским меркам можно срубить хорошие тити-мити. Но подбирают на этот участок работяг сперва по гнилости нутра, а потом уж по мастеровитости. С нашего отряда пахали там несколько «краснопёрых», то есть зэков на побегушках у администрации. Да ещё новичок Вова Коржик. Он к нам в отряд прибыл с этапа дня через четыре после того, как Аркаша Блудный зачитал письмецо от своей мамхен. Коржик в активе не состоял и даже пытался жужжать вокруг «отрицаловки». А свой фарт с козырным участком объяснил тем, что по воле вкалывал на мебельной фабрике. Повелись на этот отмаз не все, но, как говорится, не пойман – не сука.

Короче, в то чудное утрецо случилась на промке какая-то непонятка. Глядим: офицерьё бегает, как в попу шилом ткнутое. Руками машут, носы зажимают… Чё за дела, в натуре? Оказалось, мебельную лавочку срочно пришлось прикрыть! Почему такое? Да по кочану: какая-то падла завоняла весь участок так, что нормальному человеку продыхнуть нельзя! «Главкум» Дима Кутков носится по всей зоне с красивым баллончиком типа «черёмухи» и орёт во всю глотку:

– Твари гнойные! Животные! Я вам покажу дезодорант «Лунная ночь»! Я вас, паскуды, лунной ночью на «колючке» за яйца перевешаю! Я вам, гниды сучеглазые, все бараки этой сранью опрыскаю и окна заколочу!

Дальше кумовка бросилась по отрядам сеять разумное, доброе, вечное кованым сапогом и добрым матерным словом. Тогда мы и узнали, что неизвестный партизан распылил на участке офисной мебели вонючую заразу, по сравнению с которой тухлые газы обосравшегося скунса проканают под аромат духов «Красная Москва».

Начальство сходу заподозрило вражескую диверсию. А «чёрные» тут же распустили слух, будто поносная атака является героической операцией «блаткомитета» на предмет дезинфекции зоны от красной арестантской сволочи. Между тем Коля Тайга затеял довольное «жу-жу-жу» в курилке с Блудным Сыном и осетинским громилой Алиханом Джичоевым, в простонародье известном как Князь. Я навострил локаторы, но уловил только отдельные обрывки насчёт того, что «круг сузился». Какой круг и с каких делов он сузился, я тогда не понял.

Отрядных «мебельщиков» мы в барак не пустили, хотя они и драили себя в бане часа полтора разными душистыми прибамбасами – у кого что нашлось. Однако злоскребучий запах не поддавался никаким мылам и шампуням.

– Который же из вас такую вонючесть запустил? – поинтересовался Тайга у работяг, прикрывая нос огромным клетчатым платком.

Никто не признался. А Вова Коржик вовсе заявил, что лично он никакого духана не чувствует, потому что у него насморк и нос напрочь забит.

«Мебельщикам» ещё свезло, что дело было летом. Они скорбно оккупировали беседочку в отрядной локалке. Сидят и ждут, когда их вызовут на допрос к «куму». Сами-то друг к дружке уже принюхались.

Где-то через полчаса по-новой слышим слоновий рёв с теми же поминаниями животных, гнид и прочих тварей знойных. Но голосок явно не кума Куткова. Дмитрий Сергеич ревёт, как олень, которому яйца дверью прищемило, а этот – визгливый и припадочный. Пацаны высыпали в локалку, глядь – гэцает в центре внимания Вова Коржик, вроде как исполняет босиком ритуальный танец на раскалённых углях. И при этом плюётся во все стороны.

– О, бля, Коржик шаманит! – тоненько захихикал якутский дедушка Тыгын Тускунов. Дедушку хлопнули в наших краях с мешочком алмазов. Их скиздили с прииска два Тускунова племяша, а он решил сбагрить «слёзки» через своих людишек на Большой Земле. На зоне дед сперва получил погоняло Тускун-Потаскун. Потому как спалился он на дорогой шалаве-«маргаритке», которую не удовлетворил его вялый моржовый хрен. Когда «маргаритка» по нетрезвому делу вякнула за это Тыгыну, дедка оскорбился и настучал ей по репке. Короче, намотали болезному полную катушку по самые некуда.

– Ты чего, дед, попутался? – удивился шнырь Гоша. – С каких это Коржик шаманит? За шамана здесь вроде как я…

«Шаманить» на зоновской мове значит в хате прибираться.

– Дык он в натуре шаманит! – растолковал Потаскун. – Ты на метле лётаешь, а он злых духов скликает…

– Я ему, блядь, поскликаю! – сурово пригрозил Коля Тайга. – Эй, Коржик, захлопни помойку! Чего орёшь, как халява потерпевшая?

Вова тут же прекратил вертеться юлой и харкать верблюдом.

– Я чего? – жалобно заскулил он. – Я ничего… Тайга, ты сам погляди! Не, вот если бы тебе такую подлянку втюрили?!

Вова неожиданно присел и начал скакать на манер лягушки, одновременно шаря по асфальту пухлыми ручонками. Наконец, что-то отыскал и радостно сунул под нос смотрящему так резво, что тот едва успел отшатнуться.

– Что ты мне за дрэк в нюх суёшь? – недовольно отмахнулся Тайга.

– Гляди, какие нынче на воле рандолики лепят! – заныл Коржик, и братва увидала на его грязной ладошке огрызок карамельки. – Не смотрят, падлы, что суют!

Действительно, из конфеты торчала часть жирного тельца чёрного таракана.