Колян

«Кто? Кто это сделал? Неужели они все-таки добрались до меня?» – преодолевая боль он сел, медленно спустил ноги с кровати. Голова закружилась. Он с трудом сфокусировал глаза – на пороге кухни стояла миловидная девчонка с широко раскрытыми зелеными глазами под крашеной каштановой челкой, со стройной, спортивной фигуркой под линялым трикотажным костюмом. Она строго сказала Коляну:

– Не вставай! Швы разойдутся! Я сшивала два часа тебя!

– А ты кто? – тупо сказал Колян.

– Серегина я двоюродная сестра. Этот балбес тебя седня утром нашел дома. Зашел, видать, опохмелиться, да увидал. Говорит, типа проведать зашел – болтун.

– Вы врача, что ли, вызвали? – забеспокоился Колян.

– Да неее… Я сама тебя зашила, ребро вправила, завязала повязкой – я в Городе учусь на медсестру… Училась. Работы не было, за квартиру платить было нечем, я и подалась домой. Серега позвал меня, наказал, чтобы молчала. А я прям сама не своя от любопытства! Ты где это так воевал? Ну, расскажи! Расскажи!

– Любопытной Варваре на базаре нос оторвали – слыхала такую поговорку? Сбили меня на пешеходном переходе.

– Ну чо врешь, че врешь – какой такой пешеходный переход?! Я чо, слепая по-твоему? Огнестрелы не знаю как выглядят? Мы на практике в травматологии были – я всякого насмотрелась, что ж ты меня за дурочку деревенскую держишь!

– Ленка, харэ парня терзать своими допросами! – прогудел голос Сереги от порога. – Лучше иди ему чаю с липовым отваром налей и аспирина дай, видишь, он горит весь… Ты, Колян, не обращай внимания на пигалицу – она девка хорошая и дело свое знает – не зря на медичку училась. Да платят им там в Городе гроши, одной не прожить, того и гляди или обидят ее или сама скурвится… Я и забрал ее домой. Здесь, при своих, не пропадет. Я тя не спрашиваю, почему ты так выглядишь – захочешь, расскажешь, нет – похеру. Думаю, ты зря влипать никуда не будешь, не того сорта мужик!

– Да вот, Серег, старые долги раздал. Пора и отдохнуть, – он вспомнил о матери Лешего.

– Эт, Колян, там мешок был… Ты не подумай чего, я не сую нос куда не надо. Машину я во двор загнал, чтобы не отсвечивала, а мешок занес в дом и под кровать заныкал. Ленка не видала. Учти, он там лежит и я его не открывал.

– Серег, кончай туфту гнать, – прервал его Колян. – Верю, что ничего не брал. Тебе только пузырь доверить нельзя, выжрешь… Вот, мля, цены бы тебе не было, кабы не бухал не по чину, а, Серег?

– Да ну есть грешок. А что мне еще в этой дыре делать? Тоска смертная… Одна отрада – бухнуть, да рыло кому начистить. Да ну, ты отдыхай ек-макарек, чего языком трепать… Сейчас Ленка сварганит бульончику из петуха… Знаешь, какая самая лучшая уха? Из петуха! – И Серега пошел в кухню, смеясь своей древней как мир шутке.

Колян откинулся на спину, в глазах все плыло… Его охватило странное чувство – совершенно чужие люди заботятся о нем, переживают как родные. Да что родные – матери он только мешал, дальней родне нафиг был не нужен. А тут как будто семья появилась. Странно… и приятно.

Он незаметно погрузился в сон.

Молодой, привычный к перегрузкам организм Коляна быстро восстанавливался. Уже через неделю о происшедшем ему напоминала лишь ноющая боль в сломанном ребре при сильном вздохе или чихании, да заживающая, чесавшаяся борозда на предплечье. Синяки вокруг ран еще не прошли, но уже стали желтеть.

Ленка хозяйничала в доме как заправская хозяйка. И вертела мужиками налево и направо: то принеси, это отнеси, тут не следи грязными ножищами, иди выпей лекарство, умывайся. Коляну даже нравилось то, как она им командует, а Серега хитро подмигивал ему из-за спины Ленки и незаметно показывал неприличные жесты – мол, хороша, деваха, чо теряешься-то?

Коляну, конечно, нравилась Ленка, да и молодому самцу без женщины прожить долго было тяжеловато. Но и смотреть на нее просто как на объект вожделения – он почему-то не мог. Она была такая свежая, такая непосредственная в своей юности, еще не растоптанной убогой жизнью, пьяным мужем и бытом, что ему становилось страшно за нее… и хотелось от всего уберечь.

Серега, эта хитрая деревенская морда, определив в Коляне богатого перспективного жениха, по всей видимости, набивался ему в родню, наивно думая о том, что ни Ленка, ни Колян ничего о его планах не подозревают. И если Ленка, возможно, ничего не подозревала, Колян сразу просек это дело, но в общем-то ничего против не имел.

Через две недели он засобирался в Город – надо было заехать к матери Лешего, да и рублей наменять – долларами платить за молоко и мясо не годилось. С ним увязалась Ленка, шантажируя его своими воплями и слезами. Слез женских Колян, как и любой нормальный мужик, не переносил, а потому быстро сдался без боя. Ленка побежала к себе домой гладить торжественный «городской» наряд, Колян разложил по карманам несколько пачек баксов, завел «Жука» и выкатился со двора.