Колян 2

«В детстве я мечтал – вот бы высадились инопланетяне и забрали меня далеко, к своей звезде. Я бы там был представителем Земли, вернулся бы домой такой важный, умный, на космическом корабле, и повёл бы землян к светлому будущему. Только бы уйти из этого заплёванного двора, с вытоптанной детской площадкой, усыпанной окурками и заплёванной зелёными соплями, от стен панельной пятиэтажки, промерзающей зимой до инея в углу, от перевёрнутых урн и кучи помоев на перекрёстке улиц Макарова и Геологической. От этой серой и мерзкой жизни, в которой шустрому, умному пацану нет места, нет возможности приложения своих сил и возможностей, только потому, что он имел неосторожность родиться в Заводском районе, как в песне Высоцкого: Час зачатья я помню неточно. Значит, память моя однобока. Но зачат я был ночью, порочно, И явился на свет не до срока. Я рождался не в муках, не в злобе, Девять месяцев – это не лет. Первый срок отбывал я в утробе: Ничего там хорошего нет».

Не забрал Коляна космический корабль. А вот корабль под названием УИТУ чуть не получил своего очередного клиента, если бы не участковый Михал Саныч, который будучи старым тёртым-перетёртым кадром, почему-то не дал его в обиду и, прикрыв грешки, срочно засунул его в армию.

– Будешь хотя бы накормлен, одет и обут, дурак! А тут тебе конец – или подрежут, или сядешь надолго!

Его стараниями Николай и выжил, можно сказать.

«Честь тебе и хвала, старый «Анискин»… Везде есть люди и падлы», – думал он, оглядывая окрестности базы. Николай развязал завязки своего комбеза и весело зажурчал струёй, подойдя вплотную к колючке, свитой спиралью Бруно. Внезапно его привыкший к темноте глаз заметил какое-то шевеление у опушки леса. Вроде какое-то чёрное пятно шевельнулось. Он завязал шнурок и быстро приложил к глазам бинокль, болтавшийся у него на груди. В который раз он подосадовал, что батарей для приборов ночного видения и биноклей уже нет – испорчены, разряжены, как и заряжаемые аккумуляторы.

В бинокль не было видно подробностей, но ясно было, что какие-то скопления тёмных пятен передвигаются вдоль периметра базы. Он побежал к своей огневой точке как можно тише, не подавая сигнала голосом, только расталкивая попавшихся по дороге бойцов.

«Мало, очень мало народа, – в который раз подумал он. – Хрен знает, как продержимся. Одна надежда на хитрость». И хитрость сработала – жахнул взрыв при подходе к минному полю, вспыхнули, загоревшись от взрывчатки, брёвна, доски, полыхнул деревянный мусор, занялись стволы деревьев, автомобильные покрышки, наваленные днём казаками в определённых местах так, чтобы при возгорании освещать как можно больше пространства и щедро политые соляркой. В глубине этих сооружений стояли ёмкости с бензином. Тут уж было не до экономии драгоценного топлива.

Наблюдатели на вышках ожили и длинными очередями специально подготовленных лент с зажигательными патронами подожгли остальные кучи. Они были пристреляны ещё днём, когда готовился сюрприз. При подходе к базе везде были расставлены растяжки с гранатами, в которые нельзя было не вляпаться в темноте. Вот противник и вляпался. Николай закричал:

– Быстро с вышеееек! Уходииитее!