Колян – путешествие в ад

– Жили были четыре брата-близнеца. Потом они умерли, одного из них признали святым, а троих – преступниками, и звали их Муссолини, Гитлер, Черчилль и Сталин. Не было в то время хороших и плохих, про ту войну еще многое не рассказано и не написано. Правильно ты сделал, что не стал помогать. Не известно, чем бы твоя помощь могла обернуться.

– Но как же так, – возмутился я – Все-таки подвиг Русского народа, который защищал свою родину, не жалея жизни – это истинный героизм.

– Да, все так, героизм и подвиг. Но запомните, друзья мои, подвиг – это всегда результат предшествующей ошибки. Если делать все с умом, то подвиг не нужен. Хотя война – это состояние человека, в котором он живет. Война – это наше постоянное внутреннее состояние, которое выходит иногда наружу и принимает жертву. Но кто выиграл, а кто проиграл в той войне? Вот Семен, которому дали самые высшие награды посмертно – он выиграл или проиграл?

Тут вступил Николай:

– Я видел там героев. Скорее всего, он проиграл, его, наверное, даже спасать не будут, он ведь не жертва.

–Вот то-то и оно.

Мы сидели молча, пытаясь понять слова отца Феодосия. Он, может, и не был святым, но был очень мудрым. Из молчания он вывел нас своим предложением.

– Так, Николай, вы с Лилей грузитесь, а через час к церкви подъезжайте, а мы с Алексеем пойдем, еще вдвоем поговорим. Есть еще один камешек, который тебе мешает, ведь так?

– Так, – сказал я отцу Феодосию, и мы пошли с ним обратно к церкви....

______________________________________

Мы ехали в машине, я сидел рядом с Коляном. Лиля с Асей сидела на заднем сидении в окружении баулов. Мне было спокойно на душе, разговор наедине с отцом Феодосием, действительно, мне очень помог. Мы проговорили с ним больше часа в тишине церкви, дверь в которую он закрыл. Мы говорили с ним обо всем: о наших приключениях в Радужном, о том, что я натворил в техно, о моих злоключениях с двумя бабами. Когда мы закончили, он сказал:

– Может, для тебя это и лишнее, но будем считать, это для меня нужно, склони голову сынок.

Я склонил, он положил мне на голову кусок передника, который был одет у него на рясе и произнес молитву, суть которой, как я понял, состояла в отпущении грехов. Я не понял, что произошло, но я реально почувствовал облегчение. Как будто несколько тяжелых камней были сняты с моих плеч.

– Иди и не греши больше, – сказал отец Феодосий.

Я обнял старца, потом вышел из церкви. Подъехал Ниссан Коляна. Я сел на переднее сидение, и мы поехали.

– Удивительный он человек, правда? – спросил меня Колян.

– А ты знаешь, что во время войны он командовал партизанским отрядом,– спросил я его.

– Я понял, что вы были с ним в одном отряде, но вы не говорили, что он командир.

– Ну, де-юре командиром был его брат, но де-факто командовал он.

–Он после войны священником стал?

– Нет, он до войны был священником.

– А разве так можно?

– Вот и меня это удивило.

–Но он реально ходил в рясе с крестом и автоматом ППШ. И все в отряде его очень любили.

– Надо же.

Мы ехали в сторону Канева, по очереди рассказывали о своих приключениях, мечтали о будущем. Идея создать собственное производство в Каневе мне нравилась, но у меня был один нерешенный вопрос с моей женой и моим будущим ребенком. Мне ее нужно было как-то уговорить переехать со мной в Родное, а как это сделать ,я не имел не малейшего представления. И что делать дальше, я тоже слабо понимал. Коляну, в моем понимании, было проще, Лиля с Асей определяли его будущее очень наглядно, да и с Арсеном тоже появилась определенность. Ему проще, чем мне. Хотя, если сейчас забраться в его голову, он думает также и про меня. Что мне проще, я могу вот просто так взять и уйти в любое измерение, но проблема в том, что в любое измерение я тащу с собой себя, а что есть Я? Что я могу? Научить варить самогон в гаремах? Или переписать протокол в Техно, чтобы разрушить прекрасное творение? Смог бы я придумать то, что я разрушил?

Из моих мыслей меня вырвали гаишники, которые стояли уже на подъезде к Каневу. Они были почему-то вчетвером и показывали, чтобы мы остановились.

– Тут то они откуда? Специально же по глухой дороге поехал,– недовольно сказал Колян.

Нехорошее предчувствие кольнуло мое сердце, что-то было не так. Двое из четырех гаишников были с автоматами, у двоих были кобуры и дубинки на поясе. Что-то в их форме меня насторожило, но я успокаивал себя тем, что я давно не был в Родном и просто не знаю, что к чему. Колян вышел из машины, и пошел показывать документы, а я остался сидеть. Через минуту Колян и четыре мента подошли к двери и поманили меня, чтобы я выходил.

Я вышел из машины и обошел вокруг.

– Документы,– сказал тот, кто стоял ближе всего ко мне.

– У меня нет с собой документов,– сказал я правду.– Я домой возвращаюсь с дачи, с другом, документы в городе.

– Лицом к машине, ноги на ширине плеч, вы, оба, ключи от машины сюда.

Мы с Коляном подчинились приказу и встали лицом к машине. Колян шепотом сказал:

– Это не менты, нам пиздец.