Колян

Внезапно бой прекратился, так же быстро, как и начался. Ватная тишина навалилась на бойцов. Чирикали птички, и только стоны раненых нарушали спокойствие. Николай подозвал своих бойцов и вдруг подумал, почему такая тишина‑то? Трактор не тарахтит, упёрся в бетонный фундамент высокого здания с прилепленной имитацией круглых камней и замер. Казаки вытащили водителя из кабины. Последние выстрелы в упор тот получил прямо в сферу — это было, наверное, похоже на удары молотом, и он потерял сознание. Его привели в чувство. Он обводил мутными бессмысленными глазами казаков, не узнавая их.

Николай приказал положить его в тень, рядом с остальными ранеными, затем бойцы проверили оружие и пошли на зачистку территории. Нужно было проверить много помещений — база занимала большую территорию, и перед ними стояло множество отдельных небольших туристических коттеджей. В одном из зданий вспыхнула стрельба, шум, Николай побежал туда. На земле лежал один из казаков — молодой парень, присоединившийся к ним ещё с группой Михаила. Он зажал руками живот, сквозь пальцы дорожкой пробивалась кровь.

— Сунулись в здание, а там у них, походу, ресторан был. Вниз подвал идёт, продукты, наверно, там хранили. А они из темноты начали палить, Костян и попал, — сказал командир группы, мужик лет сорока. Потом наклонился к Николаю и тихо сказал. — Не жилец он. Я видал такие ранения — без срочной операции не прожить и пары часов.

— Давайте сюда костюм водителя, сферу. Готовьте шумо–световые гранаты, — скомандовал Николай. Костюм принесли. — Одевайте на меня!

— Атаман, может не надо, сам‑то?

— Я сказал — одевайте! — У Коляна адреналин бил в крови, клокотала ярость, он чувствовал вину — может, не стоила база этих оборванных жизней? Костюм противно вонял и был мокрым изнутри — водитель парился в нём два часа.

Николай стиснув зубы, приказал подать себе два автомата с воткнутыми длинными рожками от пулемётов. На голову ему водрузили помятую с одного бока тяжеленную «Сферу» и он скомандовал:

— Гранаты в подвал!

Одна за другой пластиковые цилиндрики заскакали по ступенькам подвала. Раздался страшный грохот. У тех, кто там находился, барабанные перепонки должны были просто лопнуть от звукового удара. А световая волна была такой силы, что если бы Николай не закрыл глаза, то не смог бы видеть минут десять, не меньше. Эти гранаты применялись спецслужбами для усмирения террористов — после их взрыва человек минут пять ничего не может соображать, полностью дезориентированный и оглушённый. Ну а если это произошло еще и в замкнутом пространстве…

Николай не хотел больше терять ни одного бойца — он вошёл в подвал бронированной машиной и сразу с двух рук открыл огонь из автоматов. При выхлопе дульных газов было видно какое‑то шевеление в подвале, и он стрелял во всё, что шевелится, пули визжали вокруг, рикошетируя от бетонных стен. Наконец всё стихло, затвор последний раз щёлкнул, отведённый в крайнее положение. После такого урагана из пуль никто не мог остаться живым. Он повернулся и пошёл назад. На душе было гадко. Зачистка продлилась ещё часа полтора, казаки обшарили все помещения, больше сопротивления не было. В другом подвале они нашли укрывшихся людей, которые были снаружи заперты на лом. Люди испуганно переглядывались, глядя на залитых кровью и чёрных ото порохового нагара казаков.

— Не бойтесь, — успокоил их Колян. — Все кто пожелает, могут вступить в нашу организацию, на равных правах со всеми казаками. У нас строгие законы, никакого беспредела, будете нормально жить. А где ваш главный? Куда подевался?

— Да в том подвале он прятался, — переглянувшись, ответили из толпы и показали на тот подвал, откуда недавно вышел Николай с разряженными автоматами.

— Потом опознаете его. Порядок должен быть. Теперь помогайте нашим людям стаскивать мертвецов, хоронить их — показывайте, где у вас тут инвентарь лежит. Давай гонца в лагерь, пусть все перемещаются сюда, — сказал он одному из соратников и устало присел на каменную ступеньку.

Перед ним лежала гладь озера. Над ней носились стрекозы, как будто и не было никаких катаклизмов, смертей, разрушений. Только в воде местами лежали вывороченные с корнем вековые сосны, да плавал какой мусор, доски — часть домиков для туристов снесло, воды озера, видимо, выплеснулись на берег при катаклизме. Потом озеро опять влилось в свои берега, утащив на глубину всё, что могло уцепить. Стояла жаркая, влажная погода. Как всегда бывает в тропиках, после обеда начался ливень, загнавший казаков и группу жителей базы под крышу домов. Николай сидел под дождём, охлаждаемый струями ливня, и смотрел на расплывающиеся красные и розовые ручьи, текущие от трупов. Он чувствовал опустошение и горечь. Он должен был так поступить, должен. Он принял на себя грех за убийство людей ради того, чтобы остальные могли жить, но от этого веселее ему не было. Бремя вождя — принимать тяжкие, иногда страшные решения ради блага всего рода. Это его крест. Не хочешь взваливать его на себя — иди, живи отшельником в пещере и питайся саранчой.