Колян

— На медицинском три года отучился на хирурга, недоучился. Но кое‑что умею. Я время от времени лечил своих, если несложное что‑то было. Сложное всё равно не вылечить — тяжёлые раны сразу гноятся на жаре и влажности. А лекарств у нас не было.

— Гноятся, если сразу не промывать и не дезинфицировать. Что, ваш гомосек этого не знал, что ли? Не мог найти дезинфектанты? Вояка, тоже мне… — Николай презрительно сморщился и сплюнул. — Ладно, иди тоже отдыхай. Вас покормили? Ага, вижу, что покормили. Завтра поведёшь нас по фермерам — знакомиться будем. Если можешь — помоги ребятам перевязать раненых. Там видно будет, если вы дельные мужики — приживётесь. И семья будет, и дом свой, и жизнь нормальная. Всё в ваших руках. Старайтесь.

Николай жестом показал парню уходить, прикрыл глаза и слегка прикемарил, утомлённый тяжёлой физической нагрузкой и нервным напряжением. За заботами незаметно подкралась ночь. Николаю сделали лежанку в углу, подальше от трупов. Он пошёл к душу, где ещё оставалось много воды, разделся и с наслаждением вымылся. Вода в бак явно поступала дождевая, благо её хватало с избытком — с навесов по системе стока она поступала прямо в горловину бака. Вода стекала с натруженного тела тёплыми струями, нагретая за день солнцем. Он прополоскал в воде пропотевшую рубаху, бельё и, завернувшись в одеяло, пошёл на своё место, растянулся на подстилке и закрыл глаза. Через некоторое время он почувствовал, как к нему прижалось упругое тело — Катька пришла и сразу активно занялась эксплуатацией его организма, в чём он не противился. Через полчаса обоюдоприятных физических упражнений они уснули. Катька засопела, уткнувшись ему в подмышку острым носом, а его мозолистая, жилистая рука лежала на её твёрдой, почти мальчишеской груди.

Утро прошло в бурной беготне. Одна команда занялась копанием могил, раненые занимались более лёгким трудом, а Николай, взяв с собой охрану и проводника Юру, как выяснилось, отправился смотреть на фермеров. Через час езды на лошадях они оказались у большого дома. Раньше тут, похоже, жил вполне зажиточный человек — во дворе валялись остатки большого джипа, сплющенного об огромную ветлу, росшую у запруды. Фермер, мрачный мужик лет за пятьдесят, встретил гостей настороженно и недобро. Чего можно в наше время ожидать от вооружённых людей — только грабёж и беспредел. Молча он выслушал новость о том, что Майора теперь нет. Ему было явно всё равно, кто его грабит, только вот от Майора он знал, чего ожидать, а что захочет от него новая власть было под вопросом. Николай заверил его, что беспредела не будет. Налоги, конечно, будут, но в разумных пределах, как со всех граждан — десять процентов. И если что — можно обращаться к казакам за помощью. Теперь это территория контролируется Казачьим войском, анархии пришёл конец. Фермер выслушал всё это молча, без комментариев, явно было видно, что он думает: «Там посмотрим, кто и что контролирует».

Гости немного ещё поговорили о хозяйственных делах, с трудом выяснив у односложно отвечавшего фермера, что основной вид хозяйствования — посадка картошки, как и до Потопа. Растёт она тут великолепно, ей же и откармливают скот — свиней. Всё хозяйство у них натуральное, есть коровы, куры, в общем, всё как обычно. Хозяйственные вещи они или натаскали сразу после Потопа, или выменяли у жителей других мест.

Фермер тоже был не местный. Всех сюда принесло Волной. К нему прибилось несколько женщин, подростков, на дворе бегали маленькие дети. Дом уцелел, как и многие из таких строений, благодаря массивной постройке и укрытию в ложбине: залить его залило, но сбить стены стихии не удалось. Крышу же починили уже позже. Всё это напомнило Николаю о множестве таких же историй, слышанных им ранее.

В этот день они успели объехать четыре фермерских хозяйства. Везде их принимали настороженно, с опаской — кому приятно отдавать своё кровное каким‑то бандитам? Все, кто носил оружие, были для фермеров бандитами. Николай, как мог, рассказал, что ждёт их в будущем, какая власть и какие отношения, но опять не увидел понимания — слишком были побиты жизнью эти люди, чтобы верить в прекрасные рассказки неизвестных. Он и не настаивал на братской любви — хорошо было и то, что на казаков с вилами наперевес не бросались, чего можно было ожидать после правления Майора.

К себе в лагерь они попали ближе к вечеру. Там заканчивались работы по обустройству крепости и завершались захоронения своих и чужих бойцов. На могилах своих они установили простые кресты по православному обычаю. Хотя религия и была не в почёте в их государстве, православие оставило свой след в сознании людей, и крест оставался символом чего‑то вечного. Николай задумался — а правильно ли они запретили проявления своей веры? Может, всё‑таки стоит разрешить постройку церквей? Вакуум в голове людей на месте веры может заполниться гораздо более странными и очень неприятными верованиями — от друидских и идолопоклоннических обрядов до сатанизма.