Колян

— Здаровааа, — недружно протянули грязные фигуры. — Какие мы, мля, служивые, ты чо, дед, с дубу рухнул? Ща и службы нет никакой.

«Дембель» прокричал нарочито противным гнусавым голосом.

— Чо там у тебя, в телеге‑то? Поделись с народом! Хули ты нахапал, один, что ли, жрать будешь!?

Колян так сразу и не понял, о каком деде идёт речь. Потом вздохнул — он уже далеко не мальчик, за сорок перевалило слегка, а для этих юнцов он в отцы годился, седина у него так с тридцати лет прёт. Небритый, с седой бородой — ну кто, как не дед? Дед! Себя‑то со стороны не видно, да и не заморачивался Колян о таких вещах, как внешность. Впрочем надо бы и побриться, или уж оставить бороду‑то… Он усмехнулся — в такой момент и о такой фигне думается.

— Надо будет — один сожру, тебе‑то что? — Колян специально сгорбился и стал ещё больше похож на старого, худого, утлого деда. Со стороны казалось — всё, старикан попал, молодой, здоровый придурок сожрёт его с потрохами. Этого эффекта Колян и добивался. Надо выглядеть как можно безобиднее, а потом… потом посмотрим.

Колян знал таких уродов. Отечественная армия производила их с завидной регулярностью. Они вытворяли в армии что хотели, угнетали молодых, все низменные их черты просто утрировались в армейском быте. Офицерам это было на руку — зачем заниматься воспитанием солдат, проще набуздать одному дембелю, дать задание, и он мигом сгонит толпу молодых и всё выполнят. Что‑то вроде самодержавия.

— Да ты с дубу рухнул старый! Молись, чтобы живым отпустил тебя, старый козёл… Если что ценное найду в телеге.

Сытый подошёл к Коляну и дал ему поджопника. Колян преувеличенно уныло захромал чуть в сторону и решил посмотреть, что будет дальше. «Дембель» залез на колесо телеги, заглянул туда, присвистнул:

— Неслабо награбил, старый. Так и быть, отпущу тебя, если поцелуешь мне сапог.

Сытый заржал радостно, как жеребец, и, потягиваясь, пошёл к сгорбившемуся Коляну. Колян прижал руки к животу, изображая испуг, и аккуратно взял в правую руку рукоятку ножа. Сытый подошёл ближе, размахнулся для удара, но не успел. Рука Коляна с блеснувшим матовой рыбкой ножом мелькнула у его шеи. Сытый, видимо, ещё не понял, что он умер. Его рука схватилась за шею, в которой что то кольнуло, ожгло, рука поднялась к глазам, он попытался что то сказать, булькнул. Фонтан крови из перерезанного горла брызнул на полметра. Труп постоял ещё немного и упал в грязную лужу, дёргаясь и разбрасывая вокруг серо–красные брызги. Колян спокойно нагнулся, вытер лезвие о гимнастёрку сытого и повернулся к остальным солдатам:

— Ещё кто хочет что‑то сказать? Кто хочет моих вещей? Кто имеет что‑то против?

Он тяжело оглядел группку стоящих, под его взглядом исподлобья они сжались, явно это были не бойцы.

— Так. Протеста я не вижу. Тогда начнём разговор сначала: здорово, ребята. Как тут оказались? Чего тут делаете?

— Здрасьте… — протянули пацаны.

— Вы это… Не сердитесь. Этот урод из старослужащих. Мы тут на коровнике были от нашей части. Видать у командира тут какие‑то интересы были, нас как рабов тут пахать заставляли, — Коляну стал рассказывать один парнишка, славянской наружности, как подумал Колян, похожий на его друга детства Яшку — такой же веснушчатый и небольшой. У него же как раз и был фингал под глазом.

— Как началась эта бодяга с ветром, ураганом, мы укрылись там, где работали. А тут всё посносило, остались только мы с этим, — он кивнул головой на труп. — Он, сука, всех запугал, здоровый гад, лупил нас. Мы по домам шарились, продукты искали, он всё лучшее отбирал. Я начал права качать, тут и получил. — Он показал на фингал. — Поделом суке… А здорово вы его! Я уж думал всё, деду конец. Ой, простите, если что не так, про деда‑то.

— Да мне всё равно, — усмехнулся Колян. — Зовите меня Николаем. Можете Николаем третьим… Второго‑то сместили, а я сместить себя не дам. Ладно — какие планы, пацаны? Есть вообще какие‑нибудь планы? Или вы тут вечно будете в коровнике сидеть?

— Да вот Филя — ну этот вот тот, покойный- собирался, как вещей натаскаем, пойти в город, команду крутую собрать и всех подмять по себя. Ну типа такой бандой сделаться и данью всех обложить. Он об этом постоянно говорил, мол — власти нету, надо свою ставить. А нам всё равно, лишь бы пожрать, да там видно будет.

— А что ж вы так запустили себя‑то, а ещё солдаты! — сказал Колян. — Как чушканы все… Умыться, что, влом что ли?

Тут Колян немного кривил душой. Сам‑то он тоже и забыл про умывание, но надо же было сразу поставить всё на свои места — он старший, они подчинённые.

— Так, пацаны, команда такая: ты — как тебя звать? — он показал на парня с фингалом — Дмитрий… Ты, Дима, полезай на телегу. Там в углу, где бочки, стоят коробки — мыло, стиральный порошок, а рядом — тазики, корыта. Доставай. Вы, гоп–компания, быстро хворост тащите, костёр ладить… Да, Дима, прихвати‑ка там котёл и треногу, там большой казан новый на несколько вёдер был, я, как знал, прихватил. Продукты я сам достану, ты не найдёшь, там закопаны в ящиках.