Колян

Пацаны облегчённо вздохнули, забегали — появился вожак, существование стало осмысленным. И вроде, не злой «дед» — то, если, конечно, не смотреть на труп.

Глава 6, в которой Колян становится Николаем и обретает свой народ

Закон № 654

Каждый мужчина имеет право иметь столько жен, сколько хочет, с одним условием: он должен полностью обеспечивать все семьи и не допускать конфликтов на бытовой почве, которые могут привести к убийству или членовредительству.

Пацаны бегали шустро, хворост ломался, котёл водружался на треногу, крупа мылась в тазике, а тушёнка открывалась консервным ножом, а не разрубалась булатом в лихом кавалерийском наскоке. Колян усмехнулся при мысли об этом.

— Пацаны! — крикнул он. — Как пожуём — помывка и стирка. Не хватало завшиветь и коростой покрыться. Всем менять барахло на гражданское — там всем хватит на первое время. Поняли?

— Ага! — Нестройно, но радостно завопили они.

Тут Колян вдруг заметил ещё шевеление в коровнике. Он резко повернулся, взглянул и с удивлением протянул:

— Это ещё что за чучела, Диман?

— Николай, я забыл вам сказать — тут ещё две девчонки прибились. Городские, видать, в гости приезжали к родне, а тут ураган. Они в подполе были, за чем‑то полезли, пока вылезли — а дома‑то и нет. Их Филя тут пользовал, говорит — гарем это мой, — Дима потупился. Было видно что девчонки ему симпатичны, по крайней мере, одна из них. — Они только с ним жили, время от времени он их поколачивал. Все говорил — типа для острастки, бабы, мол, силу любят…

— Дааа… Я гляжу ваш Филя тут неплохо устроился, сучонок. Кстати, Дима. Вот что ещё — пацаны там дров уже натаскали. Пусть берут лопаты из телеги и оттащат жмура в поле, ямку выкопают и присыпят его. Мне так‑то плевать на него, но антисанитария кругом, полежит — вонять начнёт, нам только этого не хватало. Нанюхался я за эти дни.

— Да, трупов много было, мы их в речку поскидывали, Филя велел.

— Дебил ваш Филя был, как я погляжу! Только членом трясти умел, больше ничего! Воду потом откуда брать?! Суки глупые! — Колян зло сплюнул и пошёл к двум жалким фигуркам, торчащим у входа в коровник.

— Здорово, девчонки! Чего чумазые‑то такие?

— А вы кто, дяденька? — Брюнеточка с короткой мальчишеской стрижкой опасливо поглядела на него. — А Филипп где?

— Филипп? Здоровый, рыхлый такой, да? Труп ваш Филя. Грохнул я его. Переживаете за Филю?

Блондинка с длинными, сальными волосами презрительно сплюнула:

— Щас прям, ага. Переживаем. Задолбал сука своими приколами. То ему не так, это не эдак. А от самого воняет как от помойки, хоть бы член мыл, скотина.

Брюнетка вздрогнула и предупреждающе посмотрела на блондинку:

— Ну а что я такого сказала? — вызывающе продолжила блондинка. — Не так, что ли? Что стесняться‑то… Отстеснялись уже. Теперь будем по рукам ходить, как… — Блондинка всхлипнула и продолжила говорить навзрыд. — Вот новый хозяин теперь будет.

Она заплакала ещё горше и брюнетка, не выдержав, присоединилась к ней.

— Вы нас бить не будете, дядечка, а?

Колян даже немного опешил, тем более, что женские слёзы всегда приводят мужика если не в смущение, то в смятение чувств точно. Не любят мужики женских слёз — это всегда было страшнейшим оружием женского пола против мужчин. Впрочем, против нормальных мужчин. Филю к мужчинам можно было отнести только благодаря наличию грязного похотливого отростка, а Колян нормальным мужчиной в общем‑то никогда не был. Нормальный мужчина читает Блока, говорит о политике, ругает правительство и обсуждает последние новости города — кто стал мэром и почему он не голова. Колян же был просто зверем. Простым, незатейливым мужланом с рефлексами зверя, умом человека, со своими понятиями о порядочности и чести. Он просто выживал, как выживал в детстве, на грязных улицах Города, выживал на войне, где каждый шаг по зелёнке мог стоить жизни, выживал после войны, где было ещё труднее и когда нельзя было сразу понять, кто друг и кто враг. Вот и теперь, мировая катастрофа быстро сорвала с него налет цивилизации, респектабельности, всего того, что толстым слоем наложила на него спокойная, сытая и добротная жизнь.