Колибри

Первые симптомы рака проявились у Пробо Карреры вскоре после того, как он заявил о намерении перебраться в Лондон. На самом деле к тому времени он уже был болен, хотя ещё и не подозревал об этом – или, может, подозревал, не зная точно, то есть что-то чувствовал, и это хотя бы частично объясняло странность принятого решения, ведь речь шла о действии, для него поистине неожиданном: уехать из Флоренции, бросить дом на пьяцца Савонарола, лабораторию, макеты, модели поездов и переехать в какую-то мифическую квартирку, которую ещё нужно приобрести, причём непременно в квартале Мэрилебон, где он, похоже, оставил своё сердце ещё со времён поездки то ли по работе, то ли по учёбе, совершённой в пятидесятых вместе с его другом Альдино, двадцати чудесных дней в компании некой аристократической семьи, друзей Мансутти, владельцев огромного здания на Кавендиш-сквер. Но кто, спрашивается, об этом знал? Никто. В Лондон Пробо с тех пор возвращался только дважды: первый раз, десять лет спустя, он из безумной любви к Летиции снял номер в дорогущем отеле «Лэнгхэм», буквально в соседнем квартале, – тогда они ещё любили друг друга и были счастливы; другой раз, ещё десять лет спустя, когда счастьем уже и не пахло, приезжал вместе со всей семьёй на пасхальные каникулы 1972 года в ходе организованного им самим визита по линии флорентийского отделения Союза инженеров, советником которого в то время числился. По вине агентства, которому он предоставил лишь пару вводных, а именно бюджет и требование ночёвки в Мэрилебоне, Пробо тогда вынужден был ютиться с Летицией и тремя детьми в двух микроскопических комнатушках отеля на Чилтерн-стрит, настолько крохотного, что и Летиция, и многие другие их спутники просто со смеху помирали. Однако сам он пребывал в полнейшем восторге, потому что снова очутился в Мэрилебоне, и одного этого факта хватило, чтобы ему стало хорошо. Но кто, спрашивается, об этом знал? Никто.

Будь Пробо чуть более разговорчивым, а не таким глубочайшим молчуном, каким был, за все прошедшие годы он наверняка отыскал бы повод сказать, что для него этот район Лондона – самое прекрасное и умиротворяющее место из всех, какие он когда-либо видел, способное взволновать его чувства даже в оцепенении, наступившем после смерти Ирены. Но поскольку он так никогда и никому ничего не сказал, это заявление, прозвучавшее тёплым осенним днём 2003 года после сытного воскресного обеда, приготовленного им для Летиции, Марко и Адели, произвело эффект разорвавшейся бомбы. За обедом Летиция, как обычно, сокрушалась, что Джакомо больше не навещает их даже на Рождество, – и Пробо молчал, как молчал всегда, когда его жена выказывала недовольство; но потом, когда обед закончился и все только ждали команды «вольно», бросил свою бомбу: переезд, квартирка, Мэрилебон. Собравшиеся были совершенно ошарашены, и больше всех Летиция, к изумлению которой примешивалась и доля ревности, поскольку планы Пробо, по мере того, как он их озвучивал, казались ей куда более похожими на её собственные: георгианская Англия, поздний Адамов стиль в Лондоне, букинисты, кондитерские, пабы, где толпятся игроки в крикет, дом, где скончался Тёрнер, и другой, где жил Диккенс, и тот, откуда Элизабет Барретт сбежала с Робертом Браунингом именно сюда, во Флоренцию, Собрание Уоллеса, отель «Лэнгхэм» – между прочим, – легендарные платаны на Манчестер-сквер, последнее пристанище пророчицы Джоанны Сауткотт... Да ты вообще о чём, спросила наконец растерявшаяся Летиция: какие ещё платаны, какая пророчица? И Пробо, невозмутимо затянувшись своими «Капри», принялся пересказывать ей историю этой одержимой времён Георгов, самопровозглашённой Жены, облечённой в солнце, описанной Иоанном в Откровении, которая скончалась в 1814 году в возрасте шестидесяти четырёх лет, всего через несколько недель после того, как пророчество, в котором она заявила, что вскоре родит нового Мессию, потеряло последние шансы сбыться. Никакого нового Мессию она, разумеется, не родила и умерла от тяжёлой болезни незадолго до Рождества, хотя её последователи не стали об этом объявлять сразу, а дождались, пока тело начнёт разлагаться, на случай, если ей вдруг взбредёт в голову воскреснуть. Самое известное её пророчество гласило, что конец света наступит в 2004 году, до которого оставалось лишь несколько месяцев, и Пробо заявил, что хочет встретить его именно там, в Мэрилебоне. Всё это он произнёс с видом, не допускающим даже мысли о розыгрыше, не сообщив, впрочем, включает ли в свою причуду Летицию или переезд в Лондон следует понимать как их расставание в возрасте далеко за семьдесят, причём продемонстрировал, что осведомлён о наличии подходящих квартир в интересующем его районе и их ценах – правда, довольно высоких, но в то же время номинально считающихся «доступными».