Колючий мед

Но Вероника матери не верила: ведь должна же она казаться хоть чуточку меньше, если вжать шею в плечи? В этом была своя логика. В какой-то момент Вероника сошлась с маленькой и толстой одноклассницей, которую называли Прицепчиком. Каланча и Прицеп-чик. Так звали пару популярных в то время датских комиков. Прозвище быстро прилипло, и отделаться от него было сложно. Одно время она росла такими стремительными темпами, что по ночам у нее болела спина, и пришлось прибегнуть к помощи получившего образование в Америке костоправа. «Мышцы вокруг скелета не успевают вырасти, – объяснял он. – Кости растут слишком быстро».

Изредка Веронике удавалось уединиться в середине дня в гостиной пансионата. Уютный полумрак окутывал потертые бархатные кресла, затянутый зеленым сукном столик для игры в бридж и книжный шкаф с оставленными гостями книгами. На случай, если кому-нибудь захочется написать письмо, там стоял секретер с бумагой, конвертами и ручками. Постояльцам, которые приезжали регулярно, почту обычно доставляли в пансионат. Иногда кто-нибудь из полусонных гостей похрапывал, отвернувшись к стенке, а бывало, что за столиком палисандрового дерева играли в карты. В канасту, Чикаго, казино или джин-рамми.

Прошло всего несколько лет с тех пор, как ежегодно приезжавшие пожилые постояльцы, завидев Веронику, доставали свои портмоне и совали ей в руки мелочь. Детям на карманные расходы. Чтобы купить что-нибудь вкусненькое – мороженое в киоске Ангелы, например. Так было принято. Имена многих постоянных клиентов пансионата – во всяком случае, дам – заканчивались на «и»: Хенни, Элзи, Эви, Элви, Лилли, Дагни. Возможно, таким образом их матери пытались добавить изысканности, слегка обтесав угловатые крестьянские имена, даже притом что сами обладательницы этих имен часто бывали лишены изящества.

Многие из них возили с собой рукоделие в кретоновых сумочках с бамбуковой ручкой. Плели брюссельское кружево. Доставали незаконченные чулочки на спицах. Детскую одежку для какого-нибудь племянника. Плотной грубой вязки, словно напоминающей о том, что жизнь бесчувственна и небрежна. Жилетки, похожие на кольчугу. Кофты, похожие на маленькие вязаные доспехи. Эта детская одежка выражала прочно устоявшееся скрытое предупреждение: «Жизнь сложнее, чем кажется! Тебя нужно защищать!»

Дамы работали тщательно и неторопливо. Некоторые украшали мережкой наволочки – на одну такую наволочку могло уйти все лето. Другие вышивали монограммы на привезенном из дома постельном белье и полотенцах. Веронике нравились эти женщины, год за годом возвращавшиеся в пансионат, – нравилась их практичность и приземленность. Среди них было много вдов, таких же, как ее мать. Некоторые и вовсе не знали замужества.

Но сейчас Вероника сидела в гостиной в полном одиночестве. Высоко на стене тикали часы с маятником. На столике рядом с видавшей виды колодой игральных карт в деревянной коробке лежала стопка еженедельных изданий. Вечерами она обычно брала парочку номеров наверх в свою комнату, чтобы полистать страницы светской хроники и рассмотреть фотографии с разных премьер. Там были фотографии нового шикарного отеля под названием «Аризона», дизайнер которого черпал вдохновение в Америке. Силуэты Французской Ривьеры, сфотографированные против солнца. Известная актриса с непритязательной прической, в шортах и цветастой блузке. Да, в журналах было что посмотреть и чему подивиться. На последних страницах размещалась рубрика с вопросами «Уголок доверия», где читатели просили совета в любовных делах. Вопросы звучали, например, так: «Можно ли мне по-прежнему носить кольца, хотя я овдовела?» или: «Когда уместно начинать новые отношения после расторгнутой помолвки?»

Эва, редактор колонки, могла ответить, например: «Необходимо оставлять друг другу место и пространство! Тогда ваша любовь просуществует дольше».

У читательниц было полным-полно поклонников и сложностей в отношениях. Сама Вероника и близко никогда с таким не сталкивалась. Ей было не на что жаловаться. Не о чем спрашивать. Не о чем грустить. Как это несправедливо: многие еще более страшненькие и уж точно выше ее ростом все равно оказывались достойны любви. Разве не готова Вероника пойти на все, что угодно, лишь бы испытать любовь? Хоть раз, но по-настоящему, чего бы это ни стоило?

Так она считала.

2019

Проходит два дня, и я практически успеваю забыть об авторе письма в редакцию. Но вот внезапно в мобильном что-то пропищало. Вначале я почувствовала раздражение, потому что запрограммировала телефон на беззвучный режим, за исключением звонков от Оскара и нескольких ближайших друзей. В основном ради того, чтобы самой не прислушиваться в ожидании звонков, которых не будет. Но, очевидно, мне все равно не удалось справиться с этой не очень-то сложной задачей. Секундой позже я замечаю, от кого пришло сообщение.