Колючка в сердце (СИ)

Что было дальше? Замечательный вопросец. Точно не уверен. Смутно, сквозь сверкающий искорками эйфорический туман, помню — мы с Лерой танцевали в огромном зале, в расчеркиваемой огненными вспышками темноте, и пот по вискам струйками, и руки моего парня, шарящие под рубашкой, жар его ладоней на пояснице, на талии, губы на губах, чьи-то прерывистые стоны — мои?.. — острая сушащая рот жажда, и рвущее ширинку бешеное желание. Потом, вроде, Валера трахал меня в узкой туалетной кабинке, уткнув лицом в бачок, а я кричал в волнах острейшего ничем не замутненного наслаждения, не стесняясь, что услышат, под удары кулаками в дверь — другие посетители ломились к «очку». И снова — зал с движущейся толпой, мелькающая круговерть счастливых нетрезвых улыбок, глаз с огромными пульсирующими зрачками, сигареты, тлеющие в пальцах и не имеющие вкуса, холодная — о, да! — вода из пластиковой бутылочки захлебывающимися жадными глотками, незнакомый широкоплечий мужик, тискающий за задницу, с мощным выпирающим через джинсы стояком, и я, отвечающий на его ласки, буквально плавящийся в похоти — Лерка куда-то пропал, а, по хрену — и еще половина таблетки. А после — полный ослепительный провал…

====== Глава 39. Сергей. Загулена удолбанная, адын штука, цена два тысяча рублей за сутка ======

Сознание возвращалось вместе с сотрясающими толчками — толчок-сладкий расходящийся по телу волной спазм-мой хриплый, сорванным сухим горлом, стон, толчок-сладкий спазм-вскрик… О Боже, до чего же хорошо… Еще…

Мужика, который меня трахал, уложив на спинку, я не знал вообще: на вид чуток за тридцать, крепко сбитый, с ежиком русых волос, с короткой мощной шеей, не урод и не красавец, вполне стандартной славянской внешности, с конопушками по курносому носу. И, судя по моим ощущениям, обладатель немаленького и нетоненького достоинства, достающего, казалось, аж до желудка. О-о-о-о… Да-а-а…

Орать, изгибаясь с задранными распятыми коленями, было трудновато, а я все равно орал, мотая мутящейся головой по простыням. В кровати — уже здорово, спальня, правда, чужая, но чисто и даже уютно. Занавеска на окне колышется под ветром, обо-о-ои…о-о-ом… светл-ы-ыые-е-е в цвето-о-о-че-е-е-ек…

Глубже-е-е-е… Сильне-е-е-е…

Неизвестный чувак, закусив в старании нижнюю тонкую губу, вколачивался со знанием дела, мощно, размеренно, бил прицельно по простате, заставляя теряться в наслаждении и выть на одной ноте, умоляя о продолжении. Останавливать его? Да ни за что! Аммхх…

А мой пытающийся сфокусироваться взгляд таки заметил!

— Не больно? — спросил, несколько замедляясь.

О, мне было не больно, факт. Ни капельки. И жутко хотелось кончить… А еще — пить, просто пить, много-много прохладной чистой воды, прямо немедленно, чтоб лилась, охладила пылающую липкую от пота кожу…

Мужик, не прекращая двигать бедрами, улыбнулся сверху и резво ускорился, догоняя до столь желанного оргазма. Меня скрутило, разорвало в клочья и швырнуло хрен знает куда. Бля-я-я-ядь… А-а-а-а-а-а-а!!!

Сжимавшие под коленки руки разжались, и я смог распрямиться, распластался, свисая ягодицами с края постели, задыхаясь, ощущая внутри внезапно наступившую пустоту.

— Оохх, — пролепетал, — воды дай…

Заодно и познакомиться бы не помешало. Ебарь — высший класс, даже под Леркой ТАК не кончалось. Или виновато мое непонятное состояние?

Мужик между тем подхватил меня и уложил уже нормально, вдоль койки, помог приподняться, сунул стакан с водой и наблюдал, как пью, посмеивался. Погладил по щеке — ладонь горячая, шершавая — скривил уголок рта.

— Что ж ты, маленький, так ужрался-то? — поинтересовался сочувственно.

Вопрос следовало обдумать, и я «завис», хлопая ресницами.

— Ясно, — буркнул мой неизвестный любовник, — мозги еще тютю. Эх, наркомания.

А я, бля, продолжал «висеть» — и опять куда-то полетел. Ааххх…

Мужик чего-то говорил, сам хлебал из стакана, чесал живот, потом приподнялся, навалился боком, пошарил на тумбочке и нашел мятую пачку сигарет. Выбил одну, прикурил от зажигалки, приложил к губам, дал затянуться.

— Хорошо? — мурлыкнул, припадая к фильтру сам.

Мне, безусловно, было хорошо. А вот протянутое зеркальце с белой дорожкой я оттолкнул, выныривая из неги.

— Что это? — вякнул в испуге.

И получил короткий исчерпывающий ответ:

— Кокс.

Наркотики?! Ой, мама!

— Убери, — потребовал, закрываясь предплечьем, — я не принимаю наркотиков.

Незнакомец некоторое время пялился, и вдруг заржал конем.

— Не принимаешь? — выдавил сквозь хохот. — Совсем-совсем? Не рассказывай мне сказки, деточка, ненавижу врунов!

Я малость обиделся и на вруна, и на деточку, затрепыхался и возразил, смелея, гордо:

— Да, не принимаю!

И мужик прекратил смеяться. Резко. Прищурил изучающе темно-зеленый в коротких светлых ресницах глаз. Почесал в паху. Стряхнул с сигареты пепел в керамическую кружку, служившую пепельницей.

— Чего зыришь? — тихо возмутился я.