Колючка в сердце (СИ)

Несусветный герой. А электричество придумали вообще не для меня!

Холодильник порадовал кастрюлей вареной картошки и бумажной упаковкой копченой рыбы, напоминающей салаку. Я с аппетитом умял их, сколько влезло, не утруждаясь тарелками и разогреванием, запил непонятным кислым соком из картонной упаковки и расслабленно растекся сытым тельцем по стулу. Мозги по-прежнему нихренашечки не работали, в них царил ватный хаос, потянуло в сон…

А потом вдруг, без предупреждения, вспыхнул свет! Я испуганно охнул и зажмурился, ослепленный, закрылся предплечьем.

— Вот ты где! — раздался в тишине дома вздрагивающий беспокойством Леркин голос. — А я тебя ищу-ищу…

В следующий миг парень уже был рядом, опустился передо мной на корточки.

— Почему в темноте? — спросил он ласково, сжимая мои бедра ладонями. — В летучую мышку решил поиграть?

Я осторожно посмотрел сквозь сомкнутые веки — глаза пока резало, неуверенно улыбнулся.

— В котика, — фыркнул, отшучиваясь.

Блонди просиял, с плохо скрытым облегчением, запульсировал зрачками.

— Вернулся, — сказал просто, радостно, — Ёжик…

Значит, я не ошибся в предположении насчет тумана. Увы. Интересно, сколько длился приступ на этот раз?..

— Какое сегодня число? — спросил я, боясь услышать ответ.

Лерка подскочил, сгреб меня за плечи, прижал к себе, лицом к лицу, зацеловал в щеки.

— Тридцатое декабря, — шепнул на ухо, — полпятого утра. Ты всего на несколько часов уходил, малышка…

Я прильнул к любимому, потерся носом о его нос и тихонько мяукнул.

А потом — словно ударом в живот, вспомнил. Дорогу, погоню, столкновение машин, Вадика и, разумеется, морды тварей на экране ноута. Застонал было и немедленно оборвал накатывающую истерику, заткнул готовый вырваться из горла вопль кулаком, закусил костяшки… Рот наполнился солоноватым мерзким привкусом, боль отрезвила.

— Лер, — глухо проговорил я, продолжая грызть пальцы, — а где диск?

Блонди отстранился и взглянул встревоженно и предельно внимательно.

— Дима забрал, — он вздохнул, — а что?

А ничего. Я должен был увидеть ЭТО снова, убедиться — не приснилось, ТВАРИ действительно мертвы.

Следующий вопрос вырвался сам, без участия разума:

— А Вадик?

Валера скривился, будто от лимона, взъерошился недовольным воробьем и почти раскричался, замахал руками, протестуя:

— А Вадик-то тебе зачем?!

Незачем, Лерочка, незачем. Только не верещи, умоляю…

А ведь и точно, незачем! Абсолютно. Разве что поблагодарить за бесценный подарок — правду о мужчине, с которым живу и которого… люблю. Люблю, люблю. Хватит уже сомневаться.

Люблю Лерку. Отважного, красивого, смелого, безбашенного, готового закрыть собственным телом в случае опасности, вытащить из огня и из проруби, спасать, утешать сутками напролёт, кормить с ложки, тиранить воздушным шариком и убирать за мной дерьмо. Люблю Диму, порой рассеянного, порой недальновидного, порой равнодушного, решившегося на преступление и отнявшего четыре человеческих жизни — ради моего спокойствия.

Они — не просто любимые. Гораздо больше — возлюбленные, моя семья, посланная Богом.

Ёлки зеленые, предновогодние, какой же я счастливый, оказывается…

Дважды причем. Прозрел, бестолковина, да-да. И — ура.

…Реветь на Леркиной груди было неописуемо сладко…

А на Диминой пореву попозже. Спит мужчина. У него — больное сердце, между прочим, поберечь нужно инфарктника. Вот выспится, отдохнет — тогда и признаюсь в собственных, осознанных, наконец, чувствах, покаюсь в совершенных ранее глупостях, и поклянусь — не повторится. На коленях поклянусь.

А он — простит и поверит. Уверен.

Потому что тоже меня любит. И тогда… Тогда мое счастье станет полным.

====== Глава 56. Сергей. 30 декабря 2013 г. Люблю. Часть 2. Осколки сакуры ======

Я и Лера уже заканчивали накрывать стол к завтраку, когда в коридоре зашаркали неуверенные шаги, и явился Дмитрий Константиныч — небритый, сонный, мятый, со стоящими дыборем волосами, в майке-алкоголичке и семейных, синих, в непонятную белую мелкую полосочку труселях. Полупил мутноватыми глазами из-под припухших век, почесался в паху и стёк на ближайший ко входу стул. Вздохнул…

Он был чудо какой забавный и сейчас совсем не напоминал денежный мешок и газового магната: родной, домашний, с отпечатком подушки во всю щеку.

— Доброе утро, любимый! — радостным хором поприветствовали мы с блонди своего мужчину.

Дима малость подумал и кивнул.

— Доброе, — согласился он недовольно, почти буркнул, — только орать-то так зачем? Я не глухой.

Похоже, господин свет Воронов встал не с той ноги. Обычно для господина Воронова, увы — он почти всегда с нее встает. Смешной…

Дима немедленно окрысился в ответ на наши с Лерой счастливые улыбки.

— Чего веселитесь?! — рыкнул. — И где уже мой кофе вообще?!

Я аккуратно подхватил с мойки изящную белую расписную фарфоровую чашечку — такую тонкостенную, что просвечивала — наполнил десять минут назад сваренным ароматным коричневым напитком и поставил перед зевающим мужчиной, не преминув при этом слегка поклониться, промурлыкал котёночком:

— Пожалуйста, любимый.

Дима покосился с неодобрением, принял подношение, прихлебнул и завис.

— Горько! — возмутился он.