Читаем Колючка полностью

Как это возможно, что даже сейчас, почти уже лишенный жизни, Кестрин думает обо мне? Но я знаю ответ, ведь он мой Ветер и все эти недели и месяцы только и пытался найти и защитить меня, сколь бы тщетны ни были его усилия. Как глубоко несправедливо я его судила! Я никогда его не забуду, но если ему легче в это верить, то хоть так я могу помочь. Насколько могла бы Дама.

– Возможно.

– Ты говоришь, что этот мир создан мной – что это мое сердце.

Она заперла принца в самой глубине его существа. Что это, если не сердце?

– Да.

– То есть, чтобы сбежать, мне надо вырваться из себя.

Я молча смотрю на него.

Он подходит и опускается на колени:

– Скажи мне, как сбежать.

Я упираюсь ладонями в пол и отталкиваюсь, пока не сажусь спиной к стене пещеры.

– Скажи мне, – повторяет он.

– Я не могу сказать того, чего сама не знаю.

– Ты знаешь. Ты приходишь и уходишь с легкостью. – Он крепче сжимает рукоять клинка.

– Я не могу объяснить. – Нужно возвращаться, пока он не сорвался. Каждое слово приближает его к расправе надо мной, и я не знаю, как этому помешать, одновременно оставаясь Дамой.

– Попробуй, – бросает он.

– Не могу.

– Хватит.

Он тянет кинжал из ножен так быстро, что я едва успеваю отшатнуться, а холод клинка уже плотно прижат к моей коже.

– Ты убила мою мать, уничтожала мою семью поколениями, а теперь губишь и меня. Думаешь, я еще не понял, что со мной станет в этой пустоши?

– Это твой выбор, – шепчу я.

– У меня нет выбора!

– Всегда есть выбор. – Меня этому научил Фалада.

Кинжал скользит по коже, и я чувствую легкий укус боли там, где она расходится под нажимом клинка.

– Я убью тебя за содеянное.

– Я лишь предложила тебе выбор, Кестрин. Ты сам решил обменять свою жизнь на жизнь Алирры. И сейчас тоже решаешь сам.

Его рука сжимается на моем платье, скребет по ранам под тканью. Он вздергивает меня на ноги и прижимает спиной к стене, пока я пытаюсь сделать вдох.

– Воистину. Тогда вот тебе тоже выбор, чародейка. Признай себя убийцей.

– Такова твоя справедливость?

Я ловлю руками его запястье, но у меня нет сил оттолкнуть клинок.

Он скалится и дергает кинжал вниз, вбивая металлическую рукоять мне в грудь.

Где-то позади, тихо причитая, плачет ребенок, но это не я – у меня зубы стиснуты от боли. Ноги снова отказывают, перед глазами плещется тьма, но я не могу упасть из-за его захвата, он с силой прижимает меня к стене, и мне некуда бежать.

– Признайся в убийстве, и я дарую тебе легкую смерть.

Слова оседают вокруг, будто первые пушистые снежинки в начале зимы. Я смотрю на темную перепачканную тунику Кестрина, и тонкий голос ребенка все рыдает на грани слышимости. Два тела болтаются на виселице, медленно кружатся, веревки скрипят. Женщина срывает руки с клинков и прижимает лохмотья ладоней к боли в животе, к пустоте. Валка ухмыляется, пока солдаты хватают и обыскивают служанку в поисках броши, которой она не крала.

Кестрин находит мою косу и запрокидывает мне голову, заставляя смотреть ему в лицо.

– Скажи это.

– Если ты скажешь вместе со мной.

Слова тяжело и медленно ворочаются на языке, но не их Кестрин ждал.

Его рука крепче сжимает косу и задирает мне голову еще сильнее, так что боль плещется белизной перед глазами.

– Будь ты проклята!

Он перехватывает кинжал. Вспарывает кожу у меня на шее, я резко вдыхаю, и он рывком отводит клинок, ждет. От его ярости мерцает воздух вокруг, но он не станет убивать колдовством. Он одарит меня смертью от холодного железа, медленной и страшной смертью. Кинжал в его руке потемнел от крови, она капает вниз так же, как с того клинка, что пригвоздил мать Дамы к стволу. Такая же темная, как кровь моей матери… три багровых капли на белом платке. Этот союз зависит от тебя.

Я перевожу взгляд с запятнанного клинка на его лицо. Я Дама, что потеряла свою душу. Выпрямляю спину и позволяю боли катиться сквозь меня волнами, приливами и отливами. Я принцесса, что потеряла свою сущность. Я гусятница, что потеряла свой путь. Встречаю его взгляд, защищаясь от черноты глаз всем, что ношу внутри. Я дитя, что больше не может кричать.

В этот миг я держусь ради всего, чем стала, чем была, что узнала, ради всех шепотков боли и воспоминаний о страхе. Все это – я, и все это дарит мне силы стоять и сражаться.

– Убери кинжал, Кестрин.

Он подбирается, будто ожидая нападения.

– Убери его, – повторяю я.

Он держит кинжал мертвой хваткой.

Я протягиваю руку и накрываю его ладонь своей, вместе с ним обнимаю пальцами рукоять.

Он бросает мою косу, отпускает меня и пытается отстраниться, но я только крепче держусь, повторяя его шаг.

– Решай, – говорю я. – Или убивай меня без попыток выбить признание, без спектакля о правосудии, или убирай клинок.

– Правосудие – это не спектакль. – Он снова пятится и выкручивает ладонь из моей хватки.

Перейти на страницу:

Все книги серии Путь бесстрашия

Похожие книги