Колючка

– Не стоит устраивать подобного представления, – говорю я холодно. Фейри поворачивается и ловит мой взгляд прежде, чем я отвожу его. Глаза у него глубокие, бездонные, как колодцы в горах, одна только едва заметная рябь света на поверхности удерживает меня от падения в них. – Бин выведет лошадей, – продолжаю я с запинкой, сопротивляясь притяжению этих проклятых фейских глаз. Равное бремя – вот что нам нужно. – А Ния может спрятать вас в стежках.

Я слышу, как сестра резко вдыхает, но не могу отвести взгляда от него.

– Может? – тихо спрашивает фейри. – И как я доберусь до лошадей, если буду скрываться в шитье?

– Я отнесу вас, – говорю я, едва слыша себя, вконец увязнув в бархатной черноте его взгляда. – На меня никто никогда не смотрит.

– Вот как, – говорит он и переводит глаза на Нию. Я судорожно втягиваю воздух, зрение стремительно возвращается. – Вы сможете провернуть такую хитрость, келари? Вашим шитьем?

– Я делала так раньше, раз или два, – признается Ния голосом невесомым, как перышко.

– С живым созданием?

Я чувствую легкое движение Бин и кошусь на нее. Она борется с ухмылкой, стойко таращится в пол. Ну конечно – вспоминает про ту Папину козу. Мне и самой приходится сдерживать улыбку при этих воспоминаниях. Ния, похоже, думает о том же, так что отвечает намного уверенней:

– Да, вераин. И все получилось.

Камнегрив обращается к отцу:

– Я сделаю, как вы пожелаете. Не хочу подвергать вашу семью опасности. Выбор за вами.

Папа облизывает губы, обводит нас взглядом, долго смотрит на Нию. Никогда раньше чужаки не знали ее тайны, но Камнегрив узнал ее еще вчера, понимает Папа это или нет. И нет опасности в том, что лорд фейри еще раз увидит истину сегодня. Ну, я надеюсь, что нет.

– Я бы предложила, – мягко говорит Мама, – позавтракать и обдумать все получше. Здесь мы в безопасности, так что нет причин срываться немедленно.

– Действительно, келари, – отвечает Камнегрив с легким поклоном. – И мне было бы приятно отправиться в путь сытым.

Они с Папой возвращаются в кабинет, чтобы рассчитаться за лошадей. Мы всем отрядом спускаемся в кухню.

– Я разбила яйца, – приходится каяться, отпирая кухонную дверь второй раз за утро. – Бросила, когда увидела, что к нам идут.

– Ничего, – говорит Мама. – Осталось пять штук со вчерашнего дня. Ния, домесишь тесто, что начинала Рэя? И подумай о чем-нибудь добром, пока работаешь.

Ния старается, чуть слышно поет, вываливая опару из миски. Мама ставит в печку горшок с пряной кашей, а Бин, бедняжка, принимается чистить картошку. Похоже, только с картофелем она и ладит.

– Так, Рэя, – говорит Мама, помешивая в горшке, – объясни, ради чего ты предлагаешь сделать по-твоему?

Я ставлю сковороду греться над огнем, прежде чем приняться за яйца.

– Он уже знал все про Нию – понял еще вчера, даже не видя ее. Если сейчас мы ему поможем, он станет ее должником и взамен сохранит тайну.

– Ясно, – говорит Мама. Долго медленно выдыхает и снова смотрит на меня: – Но почему в стежки?

– Подумала, что лучше никому больше фейри не видеть, – объясняю я. – Если разойдется молва, что он был тут, а Папа отослал горожан с заверениями, что опасности нет, – они просто поворчат, ничего дурного. А вот если Камнегрив пойдет один, он устроит эту проделку с Дремой Фейри, и тогда мы получим настоящую беду.

– Чего они вообще думают делать? – спрашивает Бин. – То есть они же знают, кто он. Почему решили, что смогут его изловить?

– Люди глупые, – говорит Ния, будто это все проясняет.

– Или просто напуганы, – отвечает Мама спокойно. – И они знают, что против него можно использовать железо. Вот.

Бин фыркает с отвращением, и в кои-то веки я с ней согласна.

Мама смотрит на меня и спрашивает:

– Ты уверена, что разумно относить его на равнины в одиночку, зашитым в клочок ткани?

– Его могу увезти я, – замечает Бин. – Зачем тебе столько шагать – я же буду с лошадьми.

– Нет, – разом говорим мы с Мамой. Она вздрагивает и косится на меня, но я не свожу глаз с Бин.

– За тобой могут проследить, а нам нельзя никому показывать, как ты выпускаешь Камнегрива. Лучше его отнесу я, а ты просто привяжешь лошадей. Никто не останется смотреть, как они пасутся. – Я обращаюсь к Маме: – Наблюдающие за дорогой ни за что не подумают на меня. Можно было бы тебе или Папе, но за ним точно станут следить, а ты и вполовину моего не бродишь по округе, так что и тебя приметят. Про меня же даже не подумают, что я смогу дойти до лошадей.

– Мне это не по душе, – говорит Мама, но я знаю, что, вопреки всем возражениям, она согласится.

Я разбиваю в тарелку яйцо.

– Мне тоже, – отвечаю ей. – Верить фейри – что доверять собаке кость. Но это лучший выход из тех, что я вижу.

Ния ставит тесто подниматься еще раз.

– Я могу вшить что-нибудь тебе в пояс, – предлагает она. – Для защиты.

– Например?

– Сковородку, – озорно улыбается Бин. – Ею можно здорово стукнуть.

Ния ухмыляется:

– Тебе надо только оборвать узелок – и вот она.

– Девочки, – предостерегающе говорит Мама, – если мы хотим помочь верину Камнегриву убраться невредимым, лупить его по голове железной сковородкой не очень полезно.