Колючка

– Почему? – повторяю я, жалея, что еще совсем не приноровилась к языку. Понимать удается намного лучше, чем склеивать слова самой. – У Семьи… у них какая-то беда?

Ясень тихо невесело смеется:

– Беда. Да, Терн, у них большая беда.

– Просто слухи, – шумит Дуб.

– Слухи или нет, а Семья захирела после Налета Фейри, – говорит Ясень.

Захирела – то есть ослабла? Или просто выродилась? Мать тоже рассуждала об этом перед моим отъездом и тоже упоминала эту войну, пришедшую вслед за менайской армией в их дом сто лет тому назад и названную Налетом Фейри. Тогда я подумать не могла, что Дама настолько стара, а теперь уже и не знаю, чему верить.

– Из-за… злого колдовства?

– Проклятия? – Ясень качает головой. – Может, и так. Только они не передаются через поколения, если колдуны не врут. К тому же его никак не получается снять. Даже миссия чародеев из Дальних Степей не смогла спасти королеву.

– Чародеев… из фейри? – переспрашиваю я.

– Да, – отвечает Сальвия. – Если «проклятие» наложил кто-то оттуда, то только они и могут его снять, по крайней мере, так считается.

– Почему?

– Народ фейри утверждает, что рожден из огня, – объясняет Виола. – Они видят игру света и тени в мире иначе, так, как нам и не представить, и потому могут прикасаться к песне жизни всего сущего и выплетать то, что зовется колдовством.

Несколько мгновений я пытаюсь связать и осмыслить услышанное и наконец понимаю. Вот почему, даже если принц учился колдовать всю жизнь, он все равно не в силах противостоять Даме.

– Так что, – заканчивает Дуб, будто подслушав мои мысли, – если даже они не могут справиться с тем, что нависло над Семьей, то больше ничего и не поделать. Наша королева все равно умерла. И никто так и не понял от чего.

Я смотрю на свои руки пустым взглядом. Надежды нет. Ни для Кестрина, ни для его семьи. Что бы я смогла сделать, вернувшись во дворец принцессой? Если даже колдуны фейри не спасли королеву, то как справлюсь я? Никак. Совсем никак.

– Никто не видит умерших из королевской семьи, – тихо добавляет Рябина.

Я смотрю на него, похолодев.

– Мы видим похороны, – возражает Виола. – Тела укрыты, конечно.

– Но все же слышали молву – что члены Семьи исчезают.

Фалада говорил, что Дама хочет не просто убить Кестрина. Что она желает его подчинить – но зачем? Для чего ей это? Я скрещиваю руки, пытаясь успокоиться.

Дуб вздыхает:

– Только молва у нас и есть. А в пустых домыслах ничего хорошего. Храни Господь жизнь Семьи.

Мои друзья согласно повторяют за ним, тихий говор звучит почти как молитва. Сальвия откладывает починенные поводья и потягивается, закинув руку за спину.

– Так или иначе, король должен выдвинуть еще одного наследника. Так людям будет поспокойнее.

– Ага, только вот Кругу не стоит совать в это нос. Может статься, новая жена заида Кестрина подарит ему наследника, как только они поженятся. Ни к чему требовать кого-то прямо сейчас, – говорит Рябина.

Я смотрю на шитье в руках. Наследник. Ну конечно. Для этого и нужны браки – ради союзов и наследников. Я уже думала о том, что Валка едва ли станет предавать Кестрина, пока не устроит свою жизнь, родив ребенка и уверившись в будущем. И все равно слова Рябины потрясают меня. Принц женится на ней, будет верить, что рожденное ею дитя укрепит силы Семьи, а она воспользуется этим и уничтожит его.

– Никому не нужен правитель-колдун, – говорит Дуб. – Слишком много власти будет в одних руках, случись такое. Наш король мудр и не позволит этого.

Да, достаточно мудр, чтобы скрыть, что все уже обстоит именно так. Я заставляю себя снова склониться над шитьем, позволяя разговорам перетечь в другое русло.

Но память обо всем сказанном друзьями остается со мной, преследует меня дни спустя, бросает тень на тихий размеренный быт, к которому я уже так привыкла. Предательство Валки кажется ничуть не менее губительным и ужасным, чем сама Дама, и способов бороться с обеими у меня нет. Зато есть дом, в котором становится все уютнее жить, как и в теле, которое я обжила и сделала своим, и я не хочу отдавать все это ради битвы с неодолимым.

Однажды вечером Валка посылает за мной слугу, и едва он переступает порог общей комнаты, размеренная беседа спотыкается. Все умиротворение минувших дней утекает прочь, пока я иду за ним ко дворцу. Должно быть, мать прислала письмо и я нужна Валке для ответа. Написано ли в послании о плаще? Как бы мне ни хотелось достать эту дурацкую штуковину и отдать Валке, я слишком опасаюсь, что та потом обвинит меня в краже. Но и самой мне с нарядом нечего делать, так что он по-прежнему лежит в глубине сундука.

Прислужница, совсем не похожая на прежних двух женщин, провожает меня в комнаты с вежливой отстраненной улыбкой и удаляется. Во второй гостиной с надменным лицом ждет Валка. Прошедший месяц сотворил с ней чудеса. Волосы сияют глубоким, насыщенным цветом, кожа, наоборот, матовая, с нежным румянцем. Тело начало наливаться, проявились изгибы, для каких мне никогда не хватало аппетита. Она понемногу становится похожей на принцессу.