Колкая малина. Книга третья

Грибок, надёжно проживающий в ботинке,
Потребляет плоть, испорожняя нечистоты.
Он особо злобный на этапной пересылке,
Где в одном углу блатные, а в другом – задроты.

Он нежно каждого готов поцеловать

В грязной бане и врачебной показухе.
Он все способен масти уровнять
В общей матерной и злобной почесухе.

Не каждый сможет круг нарисовать,

Как бурсак-философ Хома Брут,
Но каждый хочет в своей роли выживать
И в одиночку победить кровавый зуд.

Нельзя восстать и ничего не потерять,

Как нельзя решётку перегрызть зубами,
Когда многих с малолетства успели замарать
В клятвах перед красными мощами.

Наверно, только грязная чесотка

Нам на всех одна досталась страсть,
Перед друг другом показуха, похуизм и водка,
И кто знает, как зовётся эта масть?

От грибка, живущего в ботинке,

От пересыльной жизни косоглазой,
Откуда-то оттуда топчутся тропинки
К чаше Сатаны с ядерной проказой.

Злословие

Кто-то от кого-то что-то услыхал,
А там где услыхали, ещё подмалевали,
А следующий и это переврал,
И всей толпой кому-то в душу наплевали.

От нехороших домыслов и слов

Реальность распадается на части,
А смакование придуманных грехов
Превращается в болезненные страсти.

Недолго розы в вазе простояли,

Немного было ясности в словах,
Но ни те, ни эти главного не знали,
И потому зудились, как прикус на губах.

Мгновения зари в малиновой канве

Расцветают над далеким горизонтом.
Вы кланяйтесь природе-госпоже,
Но голосами сильно не трезвоньте.

Всё сокровенное из тишины придёт

Без ухмылок, щегольства и показухи,
Оно скажет своё слово и спасёт
Тех, кого порвали на сплетни и на слухи.

Бытовая сплетня или наговор

Вовсе не считается просто пустословием,
И потому себе не стряпай приговор
За то, что называется злословием.

Когда-нибудь

Нам внушали, что наш мир во всем надёжный,
А оказалось, он висел на хилой паутине,
Где человек раздетый и голодный
Пасся, уподобленный скотине.

Зазвучала тризна на весь белый свет

С большими похоронными венками,
И, конечно, – пышный траурный обед,
Но никто не заливался горькими слезами.

Не было прощального салюта,

Просто посрывали красные фла́ги
И рванули вниз без парашюта,
Полные надежды и отва́ги.

И хохотали те, кто жирно откусили,

Пока гиены грызлись с серыми волками,
Но и демократам жирно отломили,
А, как известно, после драки не машут кулаками.

А то, что называется «народ»,

Он снова хочет уподобиться скоту
И готов крепиться, подтянув живот,
И, наконец, разбогатеть в каком-нибудь году.

Раньше ждали коммунизм,

А сейчас «когда-нибудь».
В тех самых ожиданьях рождается вождизм,
И цветёт бюрократическая жуть.

Конфетка