Колкая малина. Книга третья

Кому какая разница, что выгнала жена —
Она сантехника из ЖЭУ полюбила
За фиксатую улыбку и раскосые глаза,
А если что ещё, то это она скрыла.

Мы целовались с ней ещё с восьмого класса,

И как можно предположить – увлеклись,
И меня женили, как женят папуаса,
И вот тебе – семья, попробуй, придерись.

Меня взяли в грузчики геологи,

Надо было как-то выживать,
А она подалась в косметологи —
Наращивать ресницы и брови рисовать.

А сантехник по тюрьме был баландёром,

И там по коридорам свой срок и отходил.
Но в ЖЭУ оставаясь всё тем же мелким вором,
К моей бабе мимоходом подкатил.

Когда он её хлопал по попке мармеладной,

У неё от удовольствия крыша протекала,
И она, ощерившись улыбкой кровожадной,
Отвечала, что всю жизнь его искала.

Так родилась крепкая семья,

Что у нас зовут ячейкой общества.
Кто-то бросил за борт якоря,
А мне досталось счастье одиночества.

С ними и с ней

Не выкинет окурок из окна
Тот, кто притворяется культурно.
Анонимку написать поднимется рука,
Но он ни слова не проронит дурно.

Но, вроде, материться – скверная привычка,

А я на матах вырос, возможно,
                  меня в них и зачинали.
Они – в разговорной паузе затычка,
С ними выражения убедительней звучали.

С матом наступали, с ним и отступали,

С ним от души смеялись и плакали взахлёб.
Мы с этим колоритом одинаково встречали
И уличную проповедь, и партийный трёп.

Говорят, что водка – горькая отрава,

И вроде только глупые бухают,
Но те, кто это говорят, не рассуждают здраво:
Бухают дураки, а умные вкушают.

С ней маски медленно сползают,

Под водку торжествуют, водкой поминают,
И добрыми словами друг друга угощают,
Под неё слабеют, и под неё крепчают.

Мат – не словоблудие, а водка

                только в праздники и в горе,
Вот кодировка – это бедствие,
Которое лишит свободы воли
И разума, как следствие.

Свет