Колкая малина

В тряпье на нарах умирал святой,
И где-то в этот час забил родник,
Который послан быть живой водой
Тем, кто ослаб, но до конца не сник.

Туда нет даже узенькой тропы,

Которая к прозрению может довести.
Только по извилинам собственной судьбы
Каждый свою душу сможет поднести.

А я сумел сей путь преодолеть,

Таща свой горб ошибок и стенания.
Мне надо было обязательно успеть
К дарованной минуте осознания.

И в чистом зеркале святого родника,

В не покалеченной ничем картине мира
Я видел маму и ребёнка-грудничка,
Которого она собой кормила.

На воду капнула росинка золотая,

Птичкой сбитая с травинки луговой,
И слабый всплеск, волны не поднимая,
Картину мира делает другой.

В той глади школьный вечер отражался,

В крамольной близости там кто-то танцевал.
Из далёкой юности мне парень улыбался
И будто бы вернуться приглашал.

Я на коленях бы туда добрался,

Чтобы с тем парнем рядом постоять,
Но, как бы я душой ни изгалялся,
Мне ему было нечего сказать.

Я уходил с надеждою вернуться,

Уже придумав для него слова,
Но с того сна я мог и не проснуться —
Неистово в себя тащила тьма.

Святые в заточении в молитве умирали,

Их души превращались в живые родники,
И там одни прозрения искали,
Другие намывали сапоги.

Над лагерным погостом вьюга измывалась.

Святого приказали ещё живым зарыть.
Колючим снегом плоть в доспехи одевалась,
А губы звали ближнего любить.

Небесный гость прикрыл ему глаза,

И белое крыло легло, как покрывало.
И где-то застучало сердце родника,
Обозначая новое начало.

А истина на всех всего одна,

Она всегда была ранимой и гонима,
И иволга поёт у родника
О том, что вера в свет необорима.

Весло

Сбрызнутая утренним дождём,
Над клумбой в георгиновых бутонах
Стояла барышня с изогнутым веслом,
В каких-то грязно-серых панталонах.

Она веслом когда-то недобитых

Учила правильные лозунги читать,
А теперь погонит непривитых
Императорскую волю исполнять.

В режимных галстуках и масках

Встречают согнанных на бал,
И все умрут, как в страшных сказках,
Если горнист опять проспал.

Тем, кто не трус и сам себе не врет,

И тем, кто стал ещё сильнее в тесноте,
Однажды эта баба поднесёт
Священное причастье на весле.

Скачут черти на рубиновых углях,

Кадилом раздувается мангал,
Идут эксперименты на полях,
Пока петух с плетня не заорал.

Дамы щеголяют в лабутенах,

Им дела нет до горна и весла,
Ведь если думать о несчастьях и проблемах,
Не соберёшь всю сладость бытия.

Ко Дню народного единства