Колхоз - дело добровольное

— Ты оглядывайся почаще, когда вечером из барака выходишь, — скрипя зубами, выдавливает Зелень, его дружки разочарованы — концерт скомканный и невнятный. По факту, какой-то салага только что послал их вожака, причем публично, при всем честном народе — что неожиданно и странно в их понимании.

Ладно, перловка, но этот заср. нец мне какую-то интересную мысль перебил своими дешевыми понтами. Теперь никак не вспомню, о чем думал.

В строгой курсантской логике, боец всегда думает о бабах — придется и мне о них подумать. Например, сообразить, чем можно заменить злополучные апельсины? Не сегодня завтра надо что-то предъявить, иначе светловолосая меня застыдит — о чекистах будем думать завтра.

Внезапно, осознаю, что рядом кто-то стоит, мнется с ноги на ногу, причем несколько минут уже как. Поднимаю глаза от тарелки — Витя Чернов. Ему-то что надо?

— Сань, ты если что, можешь на меня рассчитывать. Впишусь без разговоров, если махач будет.

Чуть не прослезился в душе — меньше всего ожидал от нашего тихони такой решимости и смелости.

— Спасибо, буду знать, что на тебя можно положиться. Только не надо — сам разберусь.

— Гнида он, у семиклашек мелочь трясет. Давить его надо, — теперь понятна мотивация, уважаю, смелый парень.

Киваю в знак одобрения — свой человек, оказывается.

Выхожу из столовой через боковой выход, тот, что ведет к реке. И вовсе не от желания избежать встречи со школьными урками, а по более прозаической причине — не попасться на глаза начальству. Ибо трудно объяснить, зачем мне понадобилась эмалированная кастрюля, несколько луковиц и солонка с перечницей, позаимствованные с учительского стола — школьникам пряности не выдаются, как буржуазное излишество. Впрочем, никому не возбраняется пользоваться «учительскими» солью и перцем, если возникла такая потребность. Вот у меня и возникла — а то, что вынес, не насовсем же, верну вечером.

Оставляю кухонную утварь в укромном месте на бережку, возвращаюсь в палату — забрать нож и нунчаки заодно. Теперь можно идти на охоту за достойным эквивалентом «апельсинов». А добывать мы будем, ни много, ни мало — а осетра! С последующим приготовлением оного в виде шашлыка — пальчики можно заранее начинать облизывать. Сторонний наблюдатель мог бы подивиться такому несерьезному оснащению рыболова — с одним ножом на осетра? Но коренной житель нашей области сразу сообразит, что не удочкой и спиннингом ловится «красная» рыба. К слову осетр, а равно белуга и севрюга никакие не красные внутри, а скорее желтые или белые по цвету мякоти, просто название прижилось исторически.

И тем более не ловят краснуху с ножом, ныряя на глубину — такой ныряльщик рискует вообще никогда не вынырнуть, зацепившись за один из множества остро-заточенных крюков, сделанных из прекрасных прочных электродов. Ловят осетра обычно переметом — варварским орудием лова, запрещенным во всех странах мира, впрочем, когда это кого останавливало, даже если икра стоит всего десять рублей за банку. Справедливости ради, колхозы ловят осетровых сетями, впрочем, в 90 % случаев точно также незаконно, без разрешения, и сбывают проверенным поставщикам.

* * * Печальное криминальное (можно не читать)

Стоит пояснить, что браконьерство процветало в наших краях всегда, с царских времен включительно, и даже при Советской власти ничего с этим поделать не в силах. Поскольку незаконная добыча черной икры — явление тотальное и массовое, примерно как коррупция в России 2000-х и бороться с ней бесполезно. Да и не борется уже давно никто — махнули рукой, что нисколько не отменяет реальных сроков за добычу рыбы, занесенной в Красную книгу.

Даже больше скажу — сейчас, в данный момент времени, во всех рыболовецких деревнях в низовьях существует очередь на…отсидку в тюрьме. Общество выбирает кому сидеть на зоне (обычно два года) и делегирует страдальца в милицию, где его оформляют, как взятого с поличным. Все два года сиделец получает хорошую помощь на зоне, дома его семье все это время выплачивается средняя зарплата из общей кассы. К моменту возвращения первого ходока, подходит очередь следующего и так далее, как на конвейере. Правило устраивает всех — и рыбаков и правоохранителей. Первые застрахованы от неожиданностей и реально больших сроков, вторые выполняют план по посадкам, не рискуя получить дробью в спину. И это не преувеличение, народ в рыбаках собирается битый и ушлый, почти все уже отсидевшие или готовые к этому, поэтому разборки со стрельбой даже в начале 80-х не редкость. Река и взморье — они только кажутся большими и ничейными, на самом деле каждый метр поделен и является чьей-то вотчиной.

Если кто сомневается, может вспомнить дело магазина «Океан» в 1979 году — кроме «рыбного» министра СССР и до нас добрались, много кого повязали, но это даже не верхушка айсберга, а самый кончик оного.