Колхоз. Назад в СССР 3

Зато, когда мы уже двигались с Андрюхой к дому, распрощавшись с Матвеем Егорычем и участковым, вспомнил о реакции Переростка на вопрос, который задал деду днём.

— Слушай, а что это за кривляния были? Когда про сына Егорыч рассказывал? Ты дёргался, будто тебя током шибает.

— Эх… да больная это тема для него. — Братец «цикнул» и сплюнул в сторону.

— О, блин… Умер, что ли? — Стало как-то неудобно. Конечно, о семье деда Моти ничего не знаю, но все равно разбередил такую глубокую рану.

— Кто? — Андрюха бестолково вытаращился на меня.

— Сын. Или там ещё кто-то? В принципе варианта два. Либо сын, либо дочь. Виктором девку вряд ли бы назвали. Несмотря на неординарный характер Матвея Егорыча.

— Типун тебе на язык. Нет. Не умер. Хотя… Может, оно и лучше было бы… — Переросток снова «цикнул» и снова плюнул.

— Да е-мое… Что ты, как верблюд. Харкаешь. Хорош! Бесит аж. Что случилось-то?

— Да краски этой надышался. Или на язык попала. Когда дед Мотя валиком размахивал. Весь день во рту, будто кошки насрали.

— Андрюх… Очень переживательная история, но я, вообще-то, имел ввиду, что случилось с сыном Матвея Егорыча?

— А-а-а-а-а-а… Так ты ж говоришь непонятно. Инженер он у него. Был. Вернее, и сейчас есть. Наверное… Не скажу точно, чего именно инженер, но, вроде, очень серьезный специалист. Сложилась какая-то рабочая командировка за границу и Виктор попросил политического убежища у англичан. В Лондон его страна отправила, доверие оказала, а он… Ну, в общем, предатель. Жена и сын потом тоже ухитрились выехать. Подробностей особо никто в деревне не знает. Матвей Егорыч на эту тему вообще не разговаривает. Это — странное сегодня случилось, что он случай из их прошлого рассказал. Вообще вспомнил о сыне. Лет пять не вспоминал. Понял? Отказался дед Мотя от Виктора. Сказал, мол, предателей в его роду отродясь не бывало. Так что, ты больше не спрашивай. Даже если сам Матвей Егорыч на эту тему заговорит. Понял?

— Да понял, понял… Слушай…Прям отказался? Вообще? Сын же. Как так-то?

— Ну, да. Когда стало известно, сразу отказался. Матвея Егорыча в райцентр вызывали. Точнее, приехали даже на машине. Такие люди… Мужики в костюмах… Странные. Рожи какие-то серые. Ничего примечательного. В толпе увидишь, внимания не обратишь. Ну, и потом, когда дед вернулся, Зинаида Стефановна криком кричала. Соседи отпаивали лекарствами. Думали, сляжет вконец. Фельдшер прибежал, укол ей делал какой-то. А дед Мотя смотрел, смотрел на всю суету, а потом кулаком по столу долбанул. Встал, посмотрел на нее и говорит: «Сын твой, Зина, умер. Вот сейчас, сию секунду умер. Чтоб имени его в этом доме не вспоминала. Нет больше Виктора.» И все. Вышел. Мы его три дня не видели. Вроде, на станции у кума самогонку пил. Так говорят. И все. А ты понимаешь, в чем дело… Внук ведь их единственный тоже, получается, там. То есть, по логике Матвея Егорыча, сразу двоих он похоронил в тот день…Так что не надо, Жорик. Правда. Дед Мотя уважаемый человек. Несмотря на всю его показную дурь, отличный мужик. Умный. Ветеран. Ты представь, он кровь проливал, а тут такое…

— Да я понял. Не знал же. Чего заладил?

За разговорами мы не заметили, как оказались у дядькиного дома.

Едва открыл калитку, сразу ёкнуло сердце. Хотя, пока ещё не понимал в чем причина. Ее, эту причину сердечного волнения, увидел только, когда мы прошли дальше, к летнему столу. Видимо, сработал инстинкт. Подобное случается, если рядом притаилась смертельная опасность. Картина маслом, как говорил один киношный персонаж. Вот в данную секунду так оно и было. Картина маслом…

Я даже протер глаза. Не в переносном смысле. Реально протер. Обеими руками. Тщательно. Зажмурился, в надежде, что мне мерещится. Не помогло.

На столе стоял самовар. Я даже не знал, что он вообще в этом доме существует. Рядом — тарелочки с печеньем и конфетами. Чашки, само собой, тоже были. Причем, не те, из которых мы пьем обычно. Нет. Красивые, аккуратные, предназначенные для дорогих гостей.

Но не это меня повергло в шок. Что я, самоваров не видел? На картинке, имею ввиду. И в кино. И в интернете. Короче, дело было не в самоваре.

За столом, по-семейному, расположились Виктор, Настя, Светланочка Сергеевна и наш с Жориком младший брат. Тот самый Семён, который перед отъездом из Москвы дразнил меня ослом. Возле колодца стояла недовольная Машка. Сестрица, видимо, вступила в конфронтацию. Она всем своим видом демонстрировала осуждение. Уж не знаю, кому именно, родителям или госпоже Милославской. Однако, стало даже как-то приятно, что Машка с правильной стороны фронта.

При нашем с Андрюхой появлении, родственники замолчали, уставившись в мою сторону.

— Едрит твою налево… — Вырвалось у Переростка.

В принципе, я был полностью с ним согласен.

Глава 20: О неожиданных встречах и многоступенчатых планах

— Жорик… — Светланочка Сергеевна вскочила на ноги и бросилась ко мне, планируя упасть в мои крепкие сыновьи объятия.