Колхозное строительство 2

— Плохой план, но действовать нужно быстро. Встаём, выходим, — бывший милиционер свою вилку тоже в карман сунул, — Пётр Миронович, только не геройствуйте! Если что пойдёт не так до подъезда, лучше бегите.

— Хорошо, выходите вместе со мной, но расходимся как бы в разные стороны. Ну а дальше — как договорились.

Событие тридцать четвёртое

Место клизмы изменить нельзя.

(Русская народная пословица)

Постучали, вошли. А там… Ну, может не совсем так. Постучали.

— Варька, ты? — голос молодой, хороший такой голос. И что ответить? Пропищать: «Я»?

— Не путай хрен с морковкой! — прорычал как мог хрипло Пётр. Как-то в книге прочёл, что если ответ на прямо поставленный вопрос ставит в тупик, то партия за тобой.

— Мутный? Ты? Откуда здесь? — и дверь стала открываться

Кошкин вложил в этот удар ногой все свои сто кило, но бил не абы как — бил как можно ближе к замку, чтобы не сорвать дверь с петель. Выдержала. Умели раньше делать. Может, и дуб. А вот обладателю голоса не так повезло — его отбросило к стене и ручкой проломило грудину. Не собеседник больше.

— Обделался лёгким испугом, — хмыкнул Вадим и перешагнул через сползающего по стене мужика.

«Майка-алкоголичка, спортивные штаны с отвисшими коленями, чёрные носки с дырой на пятке. Как будто кино снимают», — мельком подумал Штелле, прикрывая дверь.

Про «нехорошую квартиру» узнали у топтуна с кепочкой. Гражданин оказался предсказуем, трусоват и жизнелюбив. Он оправдал все надежды Штелле. Попёрся, сильно и не скрываясь, за ним, а когда Пётр вошёл в знакомый подъезд, то последовал за ним и туда. Этого «наживка» уже, конечно, не видела, но звук открываемой двери услышала — а потом и звук чего-то твёрдого обо что-то деревянное. Охнуло, булькнуло, и раздался голос Вадима.

— Пётр Миронович, как вы?

— Спускайтесь сюда. Сейчас свет включу, — рука сама потянулась и сразу нащупала выключатель в тамбуре. Не подвела детская память.

По лестнице спускались красиво. Первым шёл Кошкин и держал под мышкой ноги неудачливого «хвоста», потом было само тело, и замыкал процессию танкист, держа в руках ту саму кепочку и ворот куртки кепочника.

В апартаментах дворника ничего за несколько лет не изменилось. Нет, всё же одна деталь добавилась — появился топор, приваренный к куску железной трубы. Лёд скалывать. Обыскали жертву столкновения с дверью. Нашли паспорт на имя Сахарова Антона Филипповича. Не родственник ли академику-диссиденту? Нашли рублей двадцать мелкими бумажками и мелочью, а также совсем уж нездешнюю вещь. Это был «мизерикорд». Настоящий. Из далёкого прошлого, не новодел. Больше всего вещь напоминала шило. Ну, хотя нет — шило напоминал клинок. Тонкий, четырёхгранный, сантиметров двадцати длинной. А вот ручка примечательная — эдакая катушка, только цельная и железная, тонкая часть обтянута кожей. На конце небольшой набалдашник. И рукоятка, и лезвие были в чуть заметных следах коррозии — то есть, антикварную вещь нашли и тщательно отреставрировали, а потом всучили бандиту. Неисповедимы пути… антиквариата.

Долго мучения жертвы описывать не стоит — потому как не эстетично и неправда. После того, как ему воткнули одну вилку в ляжку, а вторую — в то место, куда обычно вставляют шланг от клизмы, Антоша признался во всех грехах. Картина получалась следующая.

Макаревич обратился с предложением поменять иконы на картины к некой Фаине Рукшиной, которую в известных кругах называли Фаиной Дейч. Та свела Марка Яновича с Григорием Беляковым, известным коллекционером живописи, и сообщила об этом Бяцу.

— А кто такой Бяц? — придерживая третью вилку у глаза опрашиваемого, поинтересовался тёзка.

Дальше — как в кино про Жеглова.

— Бяц — вор авторитетный.

— А зачем это гражданке Рукшиной? — Пётр решил, что дело нечисто, и угадал.

— Так Лёва Бяц про неё такое знает! Она же в блокадном Ленинграде обирала умирающих. Меняла продукты на цацки и парсунки. Кроме того, под видом санитарки грабила квартиры уже не ходячих — вот Лёва её на крючке и держит.

Узнали адрес, где находится сейчас Марк Янович. И вот же совпадение — у гражданина Бяца тот же адрес.

— Бяц — это фамилия? — поинтересовался Штелле, вынимая свою вилку. Ещё пригодится.

— Фамилия Бенецяну. Он из Кишинёва.

Успокоили Антона Филипповича его же мизерикордией — переводится с французского как «милосердие». Вот и проявили, а то бы мучился — а так уж и отмучился. Вытерли все возможные отпечатки пальцев, хотя и не должно было остаться. Бугаи были в перчатках, а Пётр только к выключателю прикасался — но вытерли и ручки, и саму дверь, и ледоруб, что использовали в процессе блиц-опроса.

Адрес был далековато. Район Черёмушки, улица Гарибальди. Нужно было такси. Вернулись к гостинице «Россия», к стоянке машин с шашечками, и через час стучались в заветную дверь в пятиэтажной хрущевке.