Колхозное строительство 7

Вечерами обитатели пансиона собирались в большой гостиной, развлекали друг друга песнями, музыкой и стихами, а иногда читали различные лекции или просто обсуждали происходящее в мире. Многие учёные, хоть и прямо или косвенно были связаны с оборонной промышленностью, твёрдо стояли за мир и разоружение, участвовали в международных антивоенных комиссиях и организациях, протестовали против ядерных испытаний и вооружённых конфликтов. Среди таких активистов был ботаник и биохимик Евгений Исаакович Раич-Рабинович, и даже сам знаменитый Георгий Богданович Кистяковский, звезда химии, один из создателей атомной бомбы в рамках Манхэттенского проекта. За пару лет до этих событий в знак протеста против войны во Вьетнаме он отошёл от дел и подал в отставку из американской Академии Наук. За предложение вернуться на родину, где плодотворно работал его родной брат, биолог Александр Богданович, Кистяковский ухватился сразу и дожидался «философского самолёта» с нетерпением.

Самую неожиданную группировку реэмигрантов составили экономисты. Казалось бы, в социалистической системе хозяйствования им, обученным и воспитанным в совершенно другой традиции, делать было совершенно нечего — однако Георгий Георгиевич Козьмецкий, ставший министром экономического развития Казахской ССР, обещал, что каждому специалисту найдётся подходящая работа. И стратег Ансов, и аналитик Василий Васильевич Леонтьев, и, что особенно удивительно, крупнейший специалист по экономике сельского хозяйства в форме мелких частных хозяйств Вольф Исаакович Ладежинский уже получили материалы для рассмотрения и изучения. В других обстоятельствах Ладежинский, собаку съевший на вопросах свободного фермерства, даже не принял бы всерьёз предложение переехать работать в СССР — но однажды он уже пострадал в США от антикоммунистической истерии, вовсе не будучи коммунистом, просто за то, что занимался исследованиями советской экономики и бывал в командировках в Союзе. Перспектива потерпеть ещё и от русофобов, будучи русским только по месту рождения, но никак не по национальности, его совершенно не радовала, и Вольф Исаакович, скрепя сердце, согласился на предложение почитать советским колхозникам те же лекции, которые раньше читал японским и тайваньским фермерам.

Его разговор с мистером Эм Евгений Михайлович Глухарёв невольно подслушал:

— Товарищ комиссар, а скажите, что сейчас в СССР — не преследуют по религиозному признаку?

— Знаете, я хоть и коммунист с тридцатилетним стажем, ещё с гражданской войны в Испании, но всё одно католик. Никто меня не трогает. Хожу иногда в Храм Святого Людовика Французского. Там служат мессы даже на испанском. Одно время власть, скажем так, недолюбливала баптистов, но сейчас и с ними помирилась. Так что вам совершенно нечего опасаться.

— Прямо рай на земле?! — не поверил Ладежинский.

— Нет. Не рай. Хватало у власти дураков, но сейчас, кажется, вполне адекватные люди руководят государством.

— Что ж, будем надеяться, они задержатся во власти.

— Анекдот вам про надежду рассказать?

— Анекдот?

— Ну да — а то вы так переживаете… Расслабьтесь. Всё будет нормально. Слушайте. Больной спрашивает врача:

«Доктор, у меня надежда есть?»

«Надежда? Есть… Шансов нет.»

Значительно меньше среди желающих вернуться в Россию было представителей так называемой творческой интеллигенции — те запросто могли перебраться на свои виллы и гасиенды где-нибудь в Провансе или в Аргентине, если бы дело пошло совсем плохо. На них у Тишкова тоже были определённые планы, но они могли и подождать. Пока что предложение потрудиться в СССР пришло только писателю Юрию Петровичу Миролюбову. Репутация у него была довольно скандальная — он опубликовал весьма сомнительное творение под названием «Велесова книга», якобы памятник славянской культуры и истории сильно дохристианских времён, причём исследователи по большей части были уверены, что сочинил он её сам. Миролюбов держался загадочно, только ухмылялся и утверждал, что все присутствующие о нём ещё услышат. Глухарёв с его творчеством практически не был знаком, но знал, что дело касается какой-то эзотерики. Так бы и махнул на неё рукой — в круг его интересов она никогда не входила, да и был он православным, никакого любопытства к язычеству и суевериям не испытывал. Однако вспомнить о разных поганых чудесах пришлось довольно скоро — когда в их компании откуда-то нарисовался Джеймс Уэбб с наркоманскими историями про подделку высадки на Луну вперемешку с описаниями огромных розовых чупакабр, цветущих кактусов, растущих у окружающих из глазниц и койотов, воющих на три голоса гимн СССР.