Колледж Некромагии. Самый плохой студент

– И, когда это определено, самое главное – изгнать чужую душу из тела, – как ни в чем не бывало, продолжал тот. – Начинать следует с самого простого. Смотрите внимательно!

Он поднял руку, растопырив пальцы и чуть шевеля ими, словно пытался нащупать в воздухе что-то невидимое, и тихо забормотал, глотая слова. Оливер мигом напрягся, толкнув локтем Рихарда:

– Посторонись! Грифеля нет?

– Зачем?

– Записать!

Парень помотал головой, и его приятель отчаянно скрипнул зубами.

Девчонка в ответ на действия экзорциста повела себя странно. Она опрокинулась на спину, задрыгала ногами, замахала руками и зашлась в визгливом смехе.

– Ой, насмешил! Ой, не могу, – верещала она. – Думаешь, со мной так просто справиться? Идиот! Придурок! Псих! Слабак! Импотент! – дальше с ее губ полились такие ругательства, что Изольда поскорее зажала себе уши ладонями, а Рихард сам, в свой черед пожалел, что у него нет грифеля – некоторые выражения просто просились для того, чтобы применить при случае.

Вместо того, чтобы выслушивать оскорбления и дальше, пра Добраш резко взмахнул рукой, словно перечеркивая что-то.

Результат превзошел все ожидания. Девчонка завизжала и выгнулась дугой так, что оставалось лишь удивляться, как у нее не треснул позвоночник – она упиралась в постель только пятками и макушкой. В следующий миг она подпрыгнула, на несколько секунд зависнув в воздухе, задергала конечностями и упала обратно…

…лишь для того, чтобы, проворно перевернувшись на живот, вскочить на четвереньки и с ревом ринуться на людей.

Девушки хором взвизгнули, но одержимая до них не долетела. Ударившись всем телом о невидимую стену, она повалилась на кровать и забилась на ней, дергаясь в судорогах словно от нестерпимой боли.

– Мама! – тонкий детский голосок прорвался сквозь рев и рычание. – Мне больно! Мама! Скажи ему, пусть он прекратит! Он плохой! Он мучает меня! Мама! Где ты?

– Ой, – Ханна почувствовала, как пальцы Изольды крепко сжали ее запястье. – Что же это? Получилось? Он ее изгнал?

Но пра Добраш стоял, как скала, продолжая монотонно бормотать заговор. Завершив его, он тут же принимался снова:

– Именем света, именем неба, именем бога, именем духа. Силой воды, крепью земли, жаром огня, воздуха тенью – дух, отлети! Освободи!

Он все бормотал и бормотал, а девочка все плакала и плакала. Она уже не билась, не дергалась. Она просто лежала, свернувшись калачиком на сбитых, порванных простынях, закрыв голову руками, и рыдала так безутешно, словно только что узнала, что у нее умерли все родные сразу, со всхлипываниями, завываниями и несвязным лепетом, как плачут дети, когда их некому утешить, а горе слишком велико.

Не переставая бормотать, пра Добраш медленно опустил руку. Постоял немного, потом широко осенил плачущую девочку благословляющим жестом и отступил на шаг.

– Все? – в наступившей тишине прозвучал чей-то голос.

– Нет, – экзорцист отер ладонью лоб. – И я прошу вас ответить на вопрос, почему.

Кто-то из парней сделал было шаг вперед, но дрожащие от напряжения пальцы сомкнулись на его локте:

– Нет.

– Но… – Радмир Крамер – это был он – выглядел удивленным, – я только хотел…

– Что?

– Удостовериться, – пожал студент плечами. – Что она больше не…

Вместо ответа пра Добраш взглядом указал на лежавшую. Парень пригляделся. Девчонка уже не плакала. Она так и лежала, закрыв лицо руками, но сквозь щель между пальцами за ним следил внимательный холодный взгляд. И от этого взгляда Радмиру отчего-то стало не по себе. Он поскорее скрестил пальцы и забормотал заговор от нежити.

Девчонка взвилась в воздух, будто ее подбросили, оскалилась, зашипела. Радмир отпрянул.

– Удостоверились? – пра Добраш взмахом руки выставил защиту, которая мигом повалила одержимую на кровать, словно невидимым мечом ей подрубило ноги.

– Д-да, – кивнул тот.

– Значит, что, – его сестра вцепилась в локоть брата с другой стороны так, словно он только что чудом вырвался с того света, – у вас ничего не получилось?

– Конечно, не получилось! – визгливо, сварливым старушечьим голосом откликнулась девчонка. – И никогда не получится! Потому, что слабак и трус! Все вы такие! Никто даже не сможет…

Она не договорила. Оливер быстро шагнул вперед и коротко, хлестко ударил девчонку по щеке.

– А!

Она застыла с разинутым ртом. А потом медленно, словно воздух стал плотнее меда, повалилась навзничь и завыла. В голосе ее слышалось глухое отчаяние и такая боль, что Оливер невольно попятился.

– Ты что? – прошипела ему Изольда. – Как ты мог? Ты…ты…

Парень посмотрел на девушку испуганными глазами.