Коллеги, или Приключения двух врачей и джентльменов на Антильских островах

Лодки разделяло уже не более десяти футов. Слоан привстал на одно колено и представил некую версию церемонного поклона, приспособленную для каноэ, — рука его со шляпой описала затейливую кривую, видимо, на парижский манер.

— Доброе утро, господа! Я не ошибаюсь, предполагая, что вы с того прекрасного корабля?

Французский доктора, на слух капитана Блада, не мог внушить никаких подозрений — вероятно, он даже был правильнее, чем английский, на котором говорил сын шотландца, выросший в Ирландии. Сам он, замедляя веслом движение лодки, ограничился наклоном головы и приветственным мычанием.

— Не ошибаетесь, — сказал один из троих, тот, кто сидел на корме, по-английски и потом повторил по-французски: — Вы не ошибаетесь. Прошу прощения, я плохо говорю вашим языком.

— Доктор Жан Ле Герье («Переводите свое имя буквально, доктор, меньше шансов забыть»), французская Академия наук, к вашим услугам. А это мой ассистент и художник, месье Блэз. — Доктор помолчал, давая возможность собеседникам назвать себя, и, не дождавшись этого, задал следующий вопрос: — Не из Бастерры ли вы идете?

— Да, мы пришли с этой стороны.

— Послушайте, не довелось ли вам сегодня утром встретить «Грандье Руаяль»? Это французский линейный корабль, он должен ожидать нас вот за тем мысом, — доктор махнул шляпой, которую все еще держал в руке, указывая на Сент-Кристофер.

Люди в шлюпке молча переглянулись. Наконец, все тот же плечистый мужчина лет тридцати пяти, в рубахе без пуговиц, в пестром платке на голове и с пистолетами за поясом, сказал:

— Мы видели много французских кораблей.

— О, его трудно спутать с другим! Позолоченные фигуры на форштевне и корме, три пушечные палубы. Он должен быть уже здесь, — доктор взглянул на солнце, трое в шлюпке — на мыс.

— Прошу прощения, боюсь, мы не видели его.

— Какая досада. А вы здесь тоже кого-то ожидаете?

— Да, один из наших кораблей, что везет негров, отстал.

— Вероятно, затем вы пойдете на Невис?

— Вероятно, — промычал человек в пестром платке.

— Благодарю. Ну что ж, коль скоро мы располагаем временем, то направимся к Обезьяньей отмели, оттуда нам хорошо будет видно место рандеву. Видите ли, там обитают редкие виды рыб и кораллов, представляющие большой интерес для науки…

Доктор пустился в пространные объяснения и продолжал говорить о кораллах до тех пор, пока люди Леклерка не начали проявлять признаки нетерпения. Наконец приятная беседа окончилась, и шлюпка развернулась к кораблю, а каноэ снова заскользило вперед.

— Где эта Обезьянья отмель? — спросил Блад, когда они отошли на достаточное расстояние.

— Где-то там, — Слоан махнул рукой в северо-западном направлении, — не успел побывать. Никому неизвестно, почему ее так назвали, ни деревьев, ни обезьян, голый атолл… неважно, они вряд ли знают, где она. Давайте просто опишем дугу, а если с корабля увидят, что мы слишком сильно забираем к югу, и что-то заподозрят, они уже не успеют нас догнать, не так ли?

— Полагаю, что нет.

Слоан опустил весло в лодку и наклонился к вещам. Середину каноэ занимала куча предметов безобидных и вызывающе научных, таких, как ловчие сети и гербарная папка; пистолеты капитана были припрятаны под банкой.

— Одну минуту, Блад, — он вытащил фляжку с «чаем», откупорил и сделал несколько жадных глотков. — Забавно, как пересохло во рту, будто час говорил… Ох, простите, что назвал вас по имени, капитан!

Блад махнул рукой в знак того, что согласен и дальше пренебрегать церемониями. Доктор держался молодцом, хотя смех его и звучал несколько странно.

— Нет, такое возможно только на Антильских островах! Англичанин выдает себя за француза, а француз — за англичанина!

— Тот малый в платке — француз?

— Да, и он не особенно умело притворялся, что французский язык для него чужой. Говорил коротко, делал дурацкие ошибки, но не забыл это «прошу прощения», которым парижане заменяют простое «нет».

— Естественно. Не думаю, что в поход на Невис с Леклерком отправилось много англичан. И у пирата есть остатки чести, даже когда нет родины, — а они действительно пойдут в Чарлзтаун.

— Он так сказал.

— Неважно, что он сказал, важно, где стоят корабли, — так, чтобы их не видели с берегов Невиса. Да, и по крайней мере еще один из троих, тот, что сидел на корме, — француз.

— Тот, бородатый? Но он же не произнес ни слова.

— Я узнал его. Он ходил на корабле некоего Каузака. — Помолчав, капитан добавил: — И я забыл поблагодарить вас за маскировку. Но теперь, с вашего позволения, я сниму эти стекла. Из-за них мне все время кажется, что надвигается шторм.

— Конечно. Только оставьте парик, они еще видят нас. — Доктор снова взялся грести и говорил короткими фразами. — А вы были правы насчет линейного корабля. Им это не понравилось. Странно, ведь Леклерк тоже француз.

— У него нет и французского каперского патента, он вне закона. Французские власти повесят его с тем же удовольствием, что английские. К тому же сейчас нет военных действий между Англией и Францией. Но объясните мне, Слоан, почему вы сказали им, что я художник?