Коллектор

— Спокойной ночи, Чарли, — говорю я тихо.

Она улыбается, не открывая глаза, и кивает.

Я ухожу и закрываю за собой дверь. Выйдя из ее комнаты, опускаю руку в карман и нащупываю пальцами холодную монетку. Пытаюсь сосредоточиться на расплывчатом слове «Свобода», вдавленном в бок монеты. Затем смотрю вниз, туда, где, как я знаю, находится моя манжета, и на мгновение мне становится противно от того, откуда она взялась — от того, как Босс сделал их. Интересно, что бы подумала Чарли, если бы узнала секрет, который знаю я? Тот, о котором я никогда не смогу рассказать.

Я крепко зажмуриваюсь.

«Это задание. Она — очередное задание».

Слышу, как Чарли ходит по комнате с другой стороны двери. Она, наверное, забирается в постель. Я вдруг представляю себе, во что она одета — возможно, в ту самую красную шелковую сорочку — и лежит уже под одеялом. Держу пари, что во сне Чарли еще больше похожа на ангела. В жилах закипает кровь. А смесь гнева и вины вызывает тошноту. Потому что это не имеет значения. Независимо от того, что я думаю о девушке, спящей в этой кровати, я не потеряю своего повышения. Я не вернусь в ад. Я не поставлю ее жизнь выше своей.

Верхняя ступенька скрипит, когда наступаю на нее, но что-то останавливает меня. Дверь бабушкиной комнаты приоткрыта, и я слышу, как она отхаркивается. По позвоночнику пробегает дрожь и все, о чем могу думать, что это «чертовски отвратительно».

Я спускаюсь еще на две ступеньки и снова слышу кашель. Бабушка кашляет так сильно и так долго, что я уверен, это последний звук, который она издаст в своей жизни. Затем кашель прекращается, и я слышу, как женщина хватает ртом воздух. Зажмуриваюсь, делаю глубокий вдох и направляюсь к ее двери. Распахиваю дверь и вижу бабушку, лежащую на большой кровати. Рядом с ней окно, луна отбрасывает тени на ее пурпурное шелковое одеяло.

Делаю несколько тихих шагов в комнату и останавливаюсь, когда старушка оборачивается. Она не выглядит удивленной, увидев меня. Как будто знала, что я войду. Бабушка открывает рот, снова кашляет, и я борюсь с желанием убежать. На ночном столике, вне пределов досягаемости, стоит стакан с водой. Я пересекаю комнату и пододвигаю его к ней.

А потом убегаю.

Меня передергивает, и я быстро трясу головой, как боксер, пытаясь избавиться от мурашек.

— Данте, — хрипит бабушка.

Я застываю.

— Спасибо.

Едва заметная улыбка касается моих губ, когда я спускаюсь по лестнице и ухожу.

Глава 24

Идеи назревают

В среду утром открыв глаза, осознаю, что отведенные мне десять дней уже на исходе, а мне нечем похвастаться. Нужно ускорить события. Проблема в том, что я действительно слишком сильно затягиваю. Хотя и не признаюсь почему.

Когда добираюсь до дома Чарли, бабушка открывает дверь. Она одета в свое шелковое кимоно и ведет себя так, будто прошлой ночью ничего не случилось. Как будто она почти не задыхалась.

— Привет. Чарли уехала в школу с Блу.

Скрещиваю руки на груди.

— Неужели?

Старушка кивает.

— Итак… — говорю я.

Мистер Неловкость появляется рядом и закуривает сигарету, устраиваясь поудобнее. Это тот же самый ублюдок, который появляется после того, как ты столкнулся с незнакомцем.

Бабушка снимает напряжение, улыбаясь и хлопая меня по плечу.

— Не волнуйся, малыш. Я никому не скажу, что у тебя есть сердце.

Пытаюсь вернуть ей улыбку, но у меня не выходит.

— Что с вами случилось? — вместо этого спрашиваю я.

Она резко вздыхает и смотрит через мое плечо в лес.

— Пищевое отравление.

— Угу. — Я провожу рукой по волосам. — Когда собираетесь рассказать Чарли об этом пищевом отравлении? Она ведь не слепая.

Бабуля впивается в меня серо-голубым взглядом.

— Эта девочка уже достаточно натерпелась.

Выдерживаю ее взгляд. Чарли уже достаточно «натерпелась». И все же она знает, что с бабушкой что-то происходит. Но не все. А она этого заслуживает. Но я решаю, что это не мое дело.

Бабушка все еще смотрит на меня, и я киваю.

— Пожалуй, вы правы. Увидимся позже.

Ее взгляд теплеет.

— Увидимся, красавчик.

***

Занятия затягиваются, и я не могу найти ни одной свободной секунды, чтобы поговорить с Чарли. Перемены между уроками вообще пролетают со скоростью света, и я уже в сотый раз проклинаю необходимость вообще ходить в школу.

Когда, наконец, наступает время обеда и сладкой свободы, нахожу Чарли и ее друзей за их обычным столом. Ресницы у Чарли длинные, с черной тушью, на веках блестят золотисто-коричневые тени. Впервые вижу на ней хоть каплю косметики.

Выглядит неплохо. Она выглядит неплохо. Но я все еще не уверен, что это было необходимо.

В кафетерии царит суматоха, и звуки возбужденных голосов терзают мои барабанные перепонки. Чертовы танцы на Хэллоуин. Всю неделю похотливые мальчики и невежественные девочки суетились, чтобы назначить свидания и купить билеты на этот дурацкий бал.

«Пристрелите меня».

— Что за ужасное выражение лица, — Аннабель рисует в воздухе круг, чтобы указать на мое лицо. — Что случилось? Выглядишь так, как будто вот-вот наложишь в штаны.

Опускаюсь рядом с Чарли и отвечаю: