Коллекция: Петербургская проза (ленинградский период). 1960-е

Петухов покраснел и еще ниже опустил голову.

— Обуяла.

Он был готов провалиться сквозь землю, заплакать от стыда. Даже зарыдать.

— Рассказывайте все, — сказал майор, умело подчеркнув голосом слово «все». — Все о своей личной жизни, о наклонностях… Быть может, это и смягчит вашу вину. Мы должны во всем разобраться — и наказать… Примерно наказать!

— Быть может, наваждение? Или провокация? — Петухов с надеждой посмотрел на майора.

— Возможно, возможно, — утешил майор.

И тогда Петухов принялся рассказывать: не хуже, чем Толстой, чем Руссо, он исповедовался Наганову.

Майор слушал долго и внимательно. Расспрашивал подробности интимной жизни, вникал в тонкости, переспрашивал, хмыкал, уточнял, ставил точки над «и».

Петухов махнул рукой на стыд и рассказывал без утайки: сколько раз в неделю, сколько раз случалось за ночь, в каких позициях и за сколько минут.

Наганов кивал, крутил головой, изредка выдавливал: «ну-ну», бросал: «ого!», кивал: «да-да», поощрительно чмокал, не забывая, однако, делать пометки в своем знаменитом блокноте.

Наконец исповедь Петухова была закончена. Майор сказал:

— Я зафиксировал данные. Следствие добьется истины.

И тут же вызвал старшину:

— Узелков! В третью камеру. К Титову.

Е-го-ров?

— Е-го-ров? Лей-те-нант?

Это было слишком невероятно. Это было сверх всяких сил. Это было сверхъестественно. Но майор не верил в Бога, был чужд мистике, тем более — граничащей с порнографией. А потому, осознав, что речь идет именно о лейтенанте Егорове, он резко выкрикнул в ответ:

— Не может быть!

Из Управления милиции сообщили, что полчаса назад, в 10.30, лейтенант милиции Егоров, сотрудник уголовного розыска и непосредственный подчиненный майора Наганова, совершил преступную попытку изнасилования. И — кого? Пенсионерки-девственницы Щукиной, бывшей работницы библиотеки, 65 лет.

Майор не верил. Нет, никак не мог поверить своим розовым, видавшим всякие виды ушам.

— Не верю! — кричал он в телефонную трубку. — Не верю! Может быть, этот Егоров — не наш Егоров? В седьмом отделении тоже есть Егоров и тоже лейтенант.

— Этот, этот! Ваш Егоров. Не отпирайтесь, — злорадно кричали Наганову в ответ. — Мы проверили. Ваш он! Ваш!

Среди бела дня, вернее, в половине одиннадцатого утра, лейтенант Егоров подошел к пенсионерке Щукиной, попросив ее на минуточку задержаться. А затем, отведя ее в скверик, предпринял попытку изнасиловать.

Старушка звала на помощь. Лейтенант был в форме, и на первых порах никто к ним не подошел: думали, задерживает преступника. Потом любопытствующие окружили лейтенанта и Щукину. И, наконец, нашелся сообразительный человек и позвонил в милицию. Лейтенант Егоров был взят с поличным и доставлен в Управление, на предмет выяснения всех обстоятельств. За этими обстоятельствами и звонили Наганову.

Но Наганов не верил: ни своим ушам, ни даже Управлению милиции. Он, как родного сына, изучил лейтенанта Егорова. Он доверял ему самые рисковые дела. Совсем недавно лейтенант с блеском провел операцию по задержанию рецидивиста Фанатюка… И вдруг — насильник?

Кроме того — и это усиливало неверие майора, — лейтенант Егоров был счастливым мужем, имел диплом с отличием об окончании Лен. опершколы и сынишку двух с половиной лет. На кой ляд ему старушка-девственница? Да еще средь бела дня, в общественном месте? Нет, Егоров ни за что бы не решился на такую глупость…

…А когда майору позвонил постовой Угрюмов и сообщил, что только что на гражданку Мальцеву напал инвалид Бугров «на предмет покушения на женскую честь Мальцевой», Наганов окончательно понял: все половые происшествия во время его дежурства являются звеньями одной цепи, цепи преступной, хитроумно замаскированной. И нужно ее срочно распутывать, эту преступную цепь.

Финита ля комедиа

— Распуталась цепочка!

Майор Наганов облегченно вздохнул. Сумасшедший день дежурства причинил ему много хлопот. Но зато к концу его все преступники были надежно заперты в камеры. Ни один не ушел.

Титов, из сундука, сознался, что убил свою жену и пытался скрыть это пожаром. Впрочем, признание Титова не удивило майора. Наганов догадался о его вине сразу же. Ведь кто, кроме Титова, мог позвонить о пожаре по 01? Сам поджег, сам и позвонил.

Майор позвонил в Управление, чтобы убийцу поместили из КПЗ в ДПЗ.

«Посиди, дружок, — думал он, оформляя передачу в дом предварительного заключения. — Получишь не меньше червонца, голубчик… А то и пулю в лобик… Как суд решит. А он тебя, мерзавца, тунеядца, не помилует… Садист, сундучник, иждивенец».

С насильниками все было не так-то просто. Но и тут майору удалось распутать половой клубок, выяснив детально — и персонально! — зачем и почему были совершены посягательства на женское достоинство и честь.