Коллекционер уродов (СИ)

Послышались знакомые запахи, звуки, неслышимые в вышине. И возбуждение непокидаемое от полета, в пружинистые ноги отдавалось, когда Елена поставила их на землю.

— Не переживай и не жалей ни о чем, — попросила Елена. И изнутри будто сжирали ее собственные мысли, переживания.

Но Галка не решилась спросить какие, не смогла.

— Ты спасла уродку. Вытащила из храма, — задумчиво отозвалась Елена, и непонятно было, о ком она говорит. — Только очень смелая галка решит лезть в гнездо ястреба. И хотя бы за смелость я тебя благодарю. Но зачем все это я уже не понимаю…

И ещё сильнее нахмурилась Елена, сложила крылья ещё нагретые рыжие и поплелась в хату свою. Оставила Галку одну, обеспокоенную.

Зачем?

Зачем она Свету взяла, Елену?

Ради благополучия.

Для жизни счастливой и спокойной.

А ещё чтобы жар великий унять, чтобы жертву принести.

Галка поглядела на своего ребенка. Стрекозочка все это время цепко пёрышко в руках держала, улыбалась глупо.

— Рожает!

Крики слышались издали, Галка уловила их своим собачьим слухом.

— Хозяйка рожает!

Галка примчалась мигом. Все толпились у покоев Евы. Волновались, перешептывались. Не давали пройти.

Рада Адовна в жутком врачебном наряде походила на мясника или душегуба: в красной рясе, жёлтом кожаном переднике с намордником и платком для защиты от крови. И инструменты, что она в руках тащила, спокойствия не навевали.

Прошла через толпу, как нож сквозь масло, скрылась за дверью к Еве и все. Тишина. Все замерли.

Галка захотела следом. На цыпочках двинулась, только Влад ее за шкирку схватил.

Сам стоял послушно, ждал, терпел и Галке велел. Приложил палец к губам, призывая к тишине, и мрачно уставился на дверь. Вслушивался.

— Я войти хочу, вдруг ей там одной страшно, — шепотком попросила девушка.

Но Влад оставался непреклонен. Замотал головой.

— Она запретила беспокоить, говорит, не хочет, чтобы мы запомнили ее такой, если что не так пойдет.

— Глупости. А вдруг ей поддержка нужна? Да и что пойти не так может?

— Тише.

Хозяин прикрыл глаза устало, притянул Галку в объятья да так и замер.

Девушка слышала, чувствовала, как дико колотиться его сердце. И больше ничего не улавливала. Ни криков, ни голосов, ни шуршания.

Что может приключиться? Ничего же не должно сделаться.

Галка даже не ожидала, что так скоро Ева должна ребенка родить. Не думала, что дитя так быстро появится.

Прямо из пуза этого надутого.

Галку передёрнуло.

Ничего плохо не может случится. Просто не способно.

Ева не может умереть. Не должна.

Она ведь молодая совсем ещё. И здоровая, кровь с молоком. Как бык. Корова.

Ева ведь даже недомоганий не испытывала, весела была все время. Бодра.

Всегда-всегда.

— Иди, — приказал хозяин, — уложи Свету спать. И сама отдохни.

И Галка ушла. Только мысли дурные тревожные ее не покинули.

Ева не имеет права умереть. Она ведь ещё не дочитала второй том приключений самурайши. Нельзя умирать.

А вдруг с ее ребенком что плохое сделается?

Галка положила стрекозочку в корзинку, подвешенную за крюк к потолку. Раскачивать стала люльку, напевать тихонечко колыбельные Влада.

А в голову лезли все теплые воспоминания с Евой.

Как она свой гербарий несчастный собирала, сгорбившись над столом, обложенная вся листочками и цветочками.

Как танцевала изящно и бойко, стуча быстро ножками, как копытами. Поворачиваясь на месте, словно юла. В руках только платок застыл, высоко поднятый над головой.

Как пела, не попадая ни в одну ноту. А все частушки просто кричала весело и задорно.

Как на своей панфлейте сказочной играла, заложив густые кудрявые пряди за ухо. Вытягивая мягко пухлые губы, дула незатейливо в трубочки. А из них звук мелодичный струился.

Как читала всегда беспокойно, подпрыгивая на каждом моменте, то задыхаясь от смеха, то глотая горькие слезы. Как запиналась на сложных словах и рукой на них махала, читала дальше.

Как валялась с Галкой вместе на кровати хозяина, везде свою шевелюру разложив. И ругалась всякий раз, если Гала нечаянно давила на кудри.

Как взыдмала свою грудь большую, когда сопела во сне, если Галка засыпала рядом.

Как пахло от нее терпко.

Какая теплая была.

Живая.

Родная.

Галка мычала и баюкала малышку и сама не заметила, как на одеяла слезы горячие упали. Не успела понять, как сильно разволновалась.

Только живот скрутило больно и дыхание сперло.

Не могла Ева умереть. Ни она, ни ее дитя. Не должны.

Всю ночь Галка не сомкнула глаз. Металась по комнате беспокойно. В темноте ходила из стороны в сторону и накручивала себя.

А Мрак — злодей — в окно бестолково лупоглазил. То козни свои замышлял, то упивался чужими страхами.

Галке не принесли и весточки о том, как там Ева. И все поместье в гробовой тишине похоронено было.

Волнительно.

Страшно.

Чёрное небо стало сереть.

Словно краски смылись из окна, как с картины.

Даже птицы не пели.

Все замерло.

Светлело.

Жара над горизонтом не появлялась. Покинула их будто.

Миг. Промедление.

И весь дом сотрясся криками.

Галка ещё разобрать не могла, чего вопят.

В ладоши захлопали, засмеялись весело.

Галка распахнула дверь покоев и донёсся до нее визг детский, хохот весёлый. И услышала она как Ева тепло хохочет.