Коллекционер жизней. Джорджо Вазари и изобретение искусства

От этого короткого абзаца отталкивались ученые, пытаясь найти соответствия между персонификациями, описанными у Вазари, и фигурами на картине, которая висит в Лондонской национальной галерее. Даже беглый взгляд на картину позволит нам сразу обнаружить Венеру и Купидона, хотя Купидон тут представлен в виде юноши и должен называться Эросом. Но как насчет Игры, Обмана, Ревности, «других амуров» и «прочих любовных страстей»? Ревность — это, возможно, фигура с желтой кожей вдали слева, которая выдирает себе волосы и кричит, широко открыв рот с гнилыми зубами. Игра — это, возможно, голый ребенок, который собирается осыпать Венеру и Купидона полной пригоршней розовых лепестков (и не замечает, что в его ступню вонзается шип). Обман — это, возможно, девушка-чудовище со странными руками. Пока что сходится. Другие амуры и прочие любовные страсти? Тут уже не так ясно. На картине не то чтобы были другие амуры (Вазари называет их amorini, что правильней перевести как «амурчики»). Мы можем поискать и прочие любовные страсти, но вряд ли найдем их. Зато есть ясная аллегорическая персонификация Времени с традиционными крыльями и песочными часами, о которой Вазари не упоминает. Странно. Кроме того, есть жутковатая фигура в верхнем левом углу, которая, похоже, противостоит Времени и у которой отсутствует задняя часть головы. На земле лежат маски сатира и менады. Почему они не упомянуты? Едва ли они сойдут за «амуров» или «прочие любовные страсти».

Невзирая на все несовпадения, каждый ученый, который исследовал картину, смотрел на нее сквозь призму текста Вазари просто потому, что никакого другого источника не существовало. «Аллегория» Бронзино оставалась одной из великих загадок истории искусства. И вот появился Роберт Гастон, который заметил нечто, чего не замечали остальные, хотя это было очевидно.

Вазари, предположил Гастон, описывает совсем другую картину. Лондонская «Аллегория» просто не подходит под его описание. Возможно, Вазари неправильно запомнил картину, ведь он не видел ее несколько десятилетий, прежде чем стал о ней писать (абзац, о котором идет речь, появляется только в «Жизнеописаниях» 1568 года). Если он даже лично видел картину (в чем мы не можем быть уверены), это случилось до 1545 года, когда она отправилась во Францию. Вазари или неправильно запомнил ее содержание, или, что кажется более вероятным (потому что в тексте нет самой очевидной аллегорической персонификации Времени), описывает совсем другую картину, вариацию на ту же тему.

Историки искусства обращались к описанию Вазари, потому что других ключей у них не было. Поколения ученых так долго опирались на этот костыль, что забыли о том, что могут и сами ходить. Только когда Гастон отставил Вазари в сторону, он сумел понять, что Бронзино, который был не только художником, но и поэтом, написал «Аллегорию» в ответ на заявления своих друзей-поэтов, что только они могут достойно описать все радости и муки любви.

«Влюбленный показан на картине с помощью утонченного, эротического, инцестуозного союза Любви и Купидона c игривым участием [Игры]. Он будет поглощен любовью и будет наслаждаться объятиями своей госпожи. Она медом-ядом своих слов и тела, а особенно языком змеи одарит влюбленного одновременно удовольствием и болью, так что он начнет выдирать себе волосы и молить об освобождении Время и Забвение. Но они будут наблюдать за ним с такой мучительной медлительностью, что страдания покажутся ему вечным. Но кто может противостоять взгляду этого прекрасного создания, даже если оно и чудовище?»[257]

16. В Неаполь