В то же время Флоренция, как и всякий тосканский город, держалась корней. Город был разделен на кварталы, quartieri, каждый со своими цветами, церквами и святым-покровителем. Кварталы устраивали между собой официальные состязания — футбольные матчи на Рождество и перед Великим постом. Calcio Fiorentino, флорентийский кикбол, был предком современного футбола и стал традиционным видом спорта в XV веке. Играли на песке или на льду, засыпанном песком. В команде было двадцать семь игроков, они могли играть руками и ногами. Применять силу не запрещалось, хотя были и судьи. Игра больше походила на регби, чем на сегодняшний футбол. Не считалось предосудительным затеять драку с каким-нибудь stronzo (куском экскрементов) или coglione (идиотом, хотя буквально это означает тестикулоголовый), который надел не те цвета не в той части города или отпустил замечание по поводу девушки не из своего квартала.
Конкуренция существовала не только между чьими-то воздыхателями или жителями других городов. Взаимные раздоры передавались из поколения в поколение. Представители разных кланов часто дрались на улицах. Городской ландшафт Флоренции в то время кардинально отличался от того, что мы видим сейчас. Над линией крыш возвышались несколько квадратных башен, каждой из которых владела одна из богатых семей. Башня служила семье укрепленной резиденцией, когда та не находилась в своем поместье в деревне. Необходимость иметь укрепленный дом в городе уходит корнями в XIII век, во времена гражданской войны между гвельфами (сторонниками папы) и гибеллинами (сторонниками императора Священной Римской империи). Эти войны с перерывами длились с 1120 по 1320 год. Семьи укрывались в башнях, чтобы отдохнуть от уличных боев (или чтобы опрокидывать на головы своих врагов помои). Тому, кто хочет увидеть Флоренцию в миниатюре, нужно побывать в расположенном на холме тосканском городе Сан-Джиминьяно. Там прекрасно сохранились такие же средневековые башни. В XIV веке Лапо да Кастильонкьо писал, что во Флоренции «около ста пятидесяти башен, которые принадлежат частным гражданам, каждая из них около ста двадцати браччо в вышину» (приблизительно семьдесят метров). Поскольку башни способствовали распрям между соседями, уже в XIII веке их возводить запретили. Но они всё равно были главной чертой городского ландшафта до XIX века. Впоследствии многие из них уничтожили, чтобы освободить место для новых построек.
В «Жизнеописаниях» много говорится о соперничестве между художниками, которое Вазари сам испытал на себе во Флоренции. Федерико Дзуккаро, художник, писатель и архитектор из Урбино, живший во время Вазари, всю жизнь был его соперником. Они часто конкурировали друг с другом по разным поводам, пока не объединились, чтобы создать общее произведение — роспись купола флорентийского собора, что стало последней работой Джорджо. Эти соревнования Вазари часто описывает как сражения добра со злом. Если двое художников не враждовали между собой напрямую, то можно было противопоставить их работы. Так, мы видим, как Вазари сравнивает Джотто, этого правильного флорентийца, который «возродил к жизни рисунок», и Буонамико Буффальмакко, трикстера из Ареццо, известного своими проделками не меньше, чем фресками в Кампо Санто в Пизе. Обида Андреа дель Кастаньо на Доменико Венециано заставляет Джорджо писать общее для них «Жизнеописание», классически противопоставляя похвалу и обвинения:
«И потому, насколько соперничество и соревнование, стремящиеся в доблестном труде победить и превзойти стоящих выше, чтобы завоевать себе славу и честь, сами по себе похвальны и достойны высокой оценки, как нечто в мире необходимое и полезное, настолько, наоборот, в еще большей степени заслуживает порицания и осуждения преступнейшая зависть, которая, не терпя в других ни почестей, ни успехов, готова лишить жизни того, у кого она не может отнять славу, как это сделал коварный Андреа дель Кастаньо. Ведь он был живописцем и рисовальщиком поистине превосходным и великим, но еще больше были его злоба и зависть, которые он питал к другим живописцам и которые доходили до того, что он похоронил и скрыл сияние своего таланта во мраке греха»[166]
.