Коллекционеры и меценаты в России

Обсудив заявление П. М. Третьякова, городская дума 15 сентября единогласно приняла дар на условиях жертвователя и выразила глубокую благодарность^{179}. Городской голова Н. А. Алексеев прислал ему благодарственное письмо, в котором говорилось: «Движимый желанием способствовать устройству в первопрестольной столице полезных учреждений и содействовать процветанию искусства в России, Вы принесли в дар московской городской думе Вашу художественную коллекцию, на которую Вы потратили столько нравственных забот и материальных затрат и которая издавна была гордостью и украшением не только города Москвы, но и всей нашей родины»^{180}. Подобное единодушие было довольно редким для руководителей города, тем более, что возникала необходимость изыскивать средства для содержания нового городского учреждения. При хронической нехватке денег в городской кассе это сделать было непросто. Однако дума в данном уникальном случае даже «раскошелилась» и решила ежегодно выделять 5 тыс. руб. на приобретение новых работ (позднее эта сумма была увеличена до 10 тыс. руб.).

Известие о передаче третьяковского собрания Москве быстро облетело буквально всю страну. Реакция людей независимо от их социального положения и убеждений была повсеместно положительной, а иногда даже восторженной. Многие хотели выразить свое восхищение и одобрение самому дарителю, но он, как всегда чуравшийся всяких словословий, срочно уехал 16 сентября за границу.

Трудно найти в истории России конца XIX — начала XX в. примеры подобного однозначного восприятия общественностью какого-либо события, такого совпадения взглядов и консерваторов, и либералов, и представителей радикальных кругов. Акция московского купца буквально объединила всю Россию. Дело Третьяковых славили кто как мог. Приведем одно из посвящений того времени:

Московские купцы, деловики-магнаты,
Они картин коллекции свои —
Шедевры русской школы, дом-палаты
И капитал Москве в дар принесли^{181}

.

Павел Михайлович возвратился в Москву в середине ноября и сразу же принялся составлять опись своего собрания, которая была издана как первый каталог галереи в 1893 г.^{182} Эта работа требовала напряженных усилий Павла Михайловича и нескольких его служащих, так как точных данных о числе картин не знал никто. Коллекционер практически отходит от всякой иной деятельности и в марте 1893 г., сославшись «на расстроенное здоровье», отказывается от должности члена совета «почти родного» Московского художественного общества и состоявшего при нем Училища живописи, ваяния и зодчества, и слагает с себя выполняемые много лет обязанности казначея^{183}.

Составление описи было необходимо, во-первых, для передачи собрания новому владельцу (Городской Думе); а, во-вторых, для страхования. Павел Михайлович всю жизнь страшно боялся пожара, но так свою коллекцию сам и не застраховал. Это произошло лишь при новом владельце, причем в описании оценщика было сказано, что «имущество очень ценное» и его стоимость была определена в 1,5 млн руб.^{184}

Согласно составленному перечню, коллекция включала 1276 картин, 471 рисунок и 9 скульптур русских мастеров. Были представлены все школы и направления национального изобразительного искусства XVIII и XIX в. и все сколько-нибудь значительные имена. Здесь были работы А. П. Антропова, И. П. Аргунова, Ф. С. Рокотова, Д. Г. Левицкого, В. Л. Боровиковского, В. А. Тро-пинина, А. Г. Венецианова, О. А. Кипренского, К. П. Брюллова, П. А. Федотова, В. Г. Перова, М. В. Нестерова, А. К. Саврасова, А. И. Куинджи, И. Н. Крамского, В. М. Васнецова, И. И. Левитана, И. Е. Репина, В. А. Серова, Н. Н. Ге, В. Д. Поленова и многих, многих др. Кроме того, в его собрание входили и 62 русские иконы^{185}. Как заметил один из современников, коллекция Павла Михайловича — «это не только собрание картин. Это целый пантеон русской духовной жизни в благородных ее стремлениях и порывах»^{186}. По характеристике художника С. Т. Коненкова, «Третьяковская галерея объединила, открыла миру недюжинные художественные силы России»^{187}.