Коллежский секретарь. Мучительница и душегубица

Дмитрий Власьев после сих слов покинул комнату Салтыковой. В течение месяца он еще пять раз пробовал беседовать с ней, но также безуспешно.

Затем он подал в Юстиц-коллегию рапорт, в коем уведомил следователей, что его миссия успехом не увенчалась и арестованная помещица каяться не желала упорно, настаивая на своей невиновности. Более к ней ходить он считал напрасной тратой времени. После этого отец Дмитрий снова напился и ушел в запой не две недели…

3

Дом Салтыковой в Москве: повальный обыск.

Коллежский секретарь Степан Соколов.

Июнь 1764 года.

Соколов отбыл на Сретенку в дом Салтыковой с большим отрядом полицейских чинов. Пришло время повального обыска. Разрешение на его проведение было, наконец, получено.

Князь Цицианов отправился с той же миссией в имение Салтыковой Троицкое.

Рядом с Соколовым в экипаже сидел Иван Иванович Иванец-Московский. Степан посмотрел на его задумчивое лицо и решил вернуть его с «небес на грешную землю», заставив вспомнить про дело:

– Сейчас у нас появиться шанс добыть все необходимые сведения. Ежели дело проведем как надобно. Слышишь, Иван Иванович?

– Слышу, Степан Елисеевич.

– Снова нынешней ночью не спал? Говорил я тебе, что сегодня у нас начинаются трудные дни.

– С чего ты взял, Степан Елисеевич, что не спал я ночью? – молодой человек с удивлением посмотрел на своего начальника.

– Дак донесли добрые люди, что Иван Иванович уже три ночи подряд не ночевал дома, а провел время у госпожи Сабуровой, что третьего дня прибыла в Москву из Петербурга.

–Тебе и сие известно? Откуда, Степан Елисеевич?

–У нас в Юстиц-коллегии много соглядатаев. Такой уж у нас порядок доносить на всех и про все. Вот и тебя увидели у дома Сабуровой. Но сие не так страшно, Иван Иванович. Грех прелюбодеяния обычен в наше время. Но ежели муж её про то узнает? Он ведь с тобой рядом работает. Да и связи имеются у старика большие.

–Сенатор Сабуров? Ему сие безразлично. Да и он, скорее всего, про нашу связь уже знает. Старик не ревнив и Вера как женщина ему не нужна. Про года то его вспомни, Степан Елисеевич.

–Хорошо ежели так. А то высокопоставленные господа весьма мстительны. Ладно с этим потом разберемся. Сейчас у нас много работы и есть об чем подумать. Ты, Иван Иванович, станешь вести допросные листы. Писарю того доверить не могу. Еще переврут чего. Лучше тебя никто не справится.

–Как скажешь, Степан Елисеевич. А бывало такое что писари все не точно писали?

–И много раз. Так иногда шельмецы опрос запишут, что ярого преступника хоть в рай отпускай и крылышки ему навешивай.

Они подъехали к воротам, и полицейский урядник велел отворить их, сообщив, что господа коллежский секретарь Сколов и сенатский секретарь Иванец-Московский едут по казенной надобности.

Полицейские заняли дом Салтыковой быстро. Там уже все знали о повальном обыске и к нему давно были готовы. Временный управитель имуществом сенатор Сабуров препятствий следствию не чинил.

–Где изволите допросы свои проводить, ваше благородие? – спросил Степана полицейский пристав.

–Я кабинет хозяйки дома займу. Все документы мне туда доставишь.

–Будет исполнено, – чиновник удалился, дабы выполнять приказ.

Уже в кабинете Соколов просмотрел списки дворни и определил кого вызывать по очереди.

–Вот здесь я пометки сделал красными чернилами напротив каждой фамилии. Этих слуг в приемную привести в первую очередь.

–Понял, – ответил пристав. – Те людишки крепостные будут у вас вскорости.

Через полчаса Соколов стал по очереди допрашивать слуг. Иван Иванович вел записи допросов.

Первым ввели в кабинет лакея Тимофея Савина, что состоял при барыне уже больше 15 лет и потому мог знать многое. Степан Елисеевич решил начать с него.

Савину уже было лез под 50. Он ловко поклонился Соколову и стал посреди комнаты. На нем была шитая серебром ливрея и аккуратный белый парик.

– Ты есть Тимофей Савин? – строго спросил Соколов.

– Так точно, ваше благородие. Я Тимофей Савин. При доме барыни моей служу лакеем.

– Служишь давно?

– Так точно. Давно. Уже почитай 15 лет.

– Значит в что в доме барыни твоей происходит и происходило знаешь?

– А как же! Знаю. Кому знать как не мне. Все на моих глаза было.

– Вот и хорошо, Тимофей. И я хочу знать, что в сем доме происходило. Я стану тебе вопросы задавать, а ты станешь отвечать мне правдиво и без лукавства. Понял ли?

– Понял, ваше благородие. Чего знать изволите?

– Скажи мне, Тимофей. Знал ли ты крепостного твоей барыни по имени Ермолай Ильин?

– Ермолайку? А то как же! Знал. Он при барыне в прежние годы состоял кучером.

– А женок его знал ли?

– И женок его знал. Они ведь при барыне состояли в услужении, – ответил лакей.

– Тогда скажи мне, правда ли здесь написана. Я стану тебе читать с листа, а ты станешь слушать. Пишет сие знакомый тебе Ермолайка. Готов ли слушать?

– Готов, – кивнул лакей.

– Тогда слушай со вниманием. «Моя женка Катерина Семенова, крепостная крестьянка, вышеозначенной помещицы зимой была загнана в пруд и простояла там под надзором дворни несколько часов и померзла». Было ли сие?