Коллонтай

«Отец — генерал Генерального штаба М. А. Домонтович, мать — финляндская уроженка, из крестьянской семьи… В 1898 году, разойдясь с мужем — инженером, я уехала в Цюрихский университет заниматься политической экономией и статистикой у проф. Геркнера… В 1899 году я вернулась в Петербург уже определившейся марксисткой и сошлась с друзьями одного со мной политического мировоззрения.

Первые мои литературные работы касались воспитания и педагогики. Моя первая статья «Взгляды Добролюбова на воспитание» появилась в сентябрьской книжке «Образования» 1898 года…

Угнетение Финляндии и стойкая борьба этого мужественного народа, с которым у меня всегда были тесные связи и по крови, и по симпатиям, толкнули меня на изучение рабочего вопроса в Финляндии. Итогом моих трехлетних изысканий явился первый том моего политико-экономического исследования «Жизнь финляндских рабочих»…

С 1900 года по 1908 год работала в различных областях с целью организации женщин одного со мной направления… Говорю я свободно только на четырех языках: французском, немецком, английском и русском, немного по-шведски и фински…»

Коллонтай постоянно думала о сыне. Они с мужем разошлись, но отношения остались хорошими. Она беспокоилась не только о мальчике, но и о его отце.

В феврале 1914 года писала сыну из Берлина:

«Дорогой мой мальчик, тяжело думается о тебе, о папочке эти дни… Хочу теперь ускорить свой переезд в Россию. Мне кажется, что надо ближе к тебе, надо быть там, чтобы помочь тебе вести жизнь. Ведь я знаю, как твое сердце болит за папу и как ты живо воспринимаешь все его неудачи и невзгоды…

Хохлинька, дорогой мой! Напиши мне про все дела папины и про всё, что знаешь, невольно мучаюсь за всех вас. И так, так больно за папочку! Но верь, что если у него есть враги, то есть и друзья, которые и ценят, и уважают его.

И ведь враги-то у папы потому, что кругом старый бюрократический мир с его глубокой порчей. Папина честность и благородство им бельмо на глазу…»

Она хотела вернуться. Пожить в Финляндии, чтобы видеть Мишу.

В апреле 1914 года сообщила сыну:

«Милый, родной Хохленыш!

От тебя давно что-то нет вестей. А я начала с этой недели готовиться серьезно к отъезду. Понемногу убираю, укладываю вещи… Не тороплюсь очень только из-за погоды, боюсь попасть в Куузу, когда там еще холодно и не установилась весна, чтобы не расхвораться. Ведь мой противный ревматизм себя постоянно дает знать.

На прошлой неделе у меня был «чай со знаменитостями»: съехались на деловое совещание все самые знаменитые социалистки из Англии, Швейцарии, Австрии, Голландии и т. д. Было очень оживленно и весело. Потом мы примирились с Кларой Цеткин, с которой у меня испортились отношения после выхода моей книги. Сейчас у меня много мелких статей на душе и куча запущенных домашних дел: покупка сапог и чулок, разборка книг…»

Но ее планы не осуществились. Весной 1914 года из Грюнвальда она жаловалась Щепкиной-Куперник, которую называла «нежно любимой сестричкой»: «Знаешь ли, а ведь я была на волоске от того, чтобы приехать в Финляндию. Шла уже брать билет и через день должна была выехать… Но обстоятельства круто повернули мое решение. Против меня возбуждено новое преследование… Мне всё снится Кууза, и тоска по родине, та тоска, которую я не знала все эти годы, окрашивает все мои деловые заботы, переживания…»

Коллонтай сообщили, что возбуждено уголовное дело в связи с ее статьей «За что борются работницы», опубликованной в «Северной рабочей газете» 23 февраля 1914 года. Это оказалось слухом. Но в Россию она не вернулась. А тут началась война, ставшая мировой. И о возвращении на родину пришлось забыть, потому что Александра Михайловна принадлежала к тем немногим социал-демократам, кто решительно выступил против участия в войне.

Нежелательная иностранка

Двадцать восьмого июня 1914 года в городе Сараево в австрийского эрцгерцога Франца Фердинанда стрелял восемнадцатилетний боснийский серб по имени Таврило Принцип.

Франц Фердинанд наследовал бы австро-венгерский престол после своего тяжелобольного дяди, императора Франца Иосифа. Женатый на чешке, эрцгерцог был расположен к славянам. Сторонник предоставления больших прав всем народам империи, он хотел покончить с «приниженностью славян» в Австро-Венгрии. Убивать его было не только преступно, но и глупо. Но на Балканах эмоции часто берут верх над разумом.

После убийства наследника австрийского престола Вена обвинила Сербию в покровительстве заговорщикам. Потребовала разрешить представителям австрийской полиции принять участие в расследовании. Белград ответил отказом.

Сербский принц-регент Александр Карагеоргиевич телеграфировал Николаю И:

«Мы не можем защищаться. Посему молим Ваше Величество оказать нам помощь как можно скорее…»

«Ваше высочество, — ответил Николай II, — может быть уверенным в том, что ни в коем случае Россия не останется равнодушной к участи Сербии».

Эти слова дорого обошлись нашей стране. Стоило ли обрекать на смерть миллионы людей ради того, чтобы не позволить австрийским полицейским участвовать в расследовании убийства эрцгерцога Фердинанда?