Коллонтай

Однако благодушие продлилось недолго — в середине ноября шведы ее арестовали за антимилитаристскую пропаганду. Из стокгольмской пересыльной тюрьмы Коллонтай перевели в крепость Мальмё, поскольку она «представляла угрозу безопасности страны». В конце ноября ее выслали из Швеции без права возвращения.

Двадцать восьмого ноября 1914 года Коллонтай сообщала Ленину: «Мой арест и высылка вызваны были формально статьей о войне и наших задачах в антимилитаристском шведском журнале, но, кажется, настоящим поводом послужила моя речь на эту же тему на закрытом партийном шведском собрании. Говорила я в понедельник, а в пятницу меня уже арестовали, таскали по тюрьмам (Стокгольм, Мальмё) и препроводили с полицией в Копенгаген…

Консервативная шведская пресса использовала этот инцидент, чтобы поднять травлю на шведских товарищей, особенно на Брантинга… Пишут, что Брантинг запятнал себя дружбой с русской «нигилисткой», ведущей антимилитаристскую пропаганду в ту минуту, когда Швеция должна быть «сильна»…

Депутат риксдага Карл Яльмар Брантинг руководил социал-демократической партией Швеции. В 1917 году он станет министром финансов, в 1921-м министром иностранных дел, затем премьер-министром.

Коллонтай думала, что расстается со Стокгольмом навсегда. Попрощалась с Карлом Брантингом: «Как грустно, что я не увижу больше чудесную Швецию, которая мне так симпатична, и в особенности ее народ… Я с радостью утверждаю: шведы показали себя по отношению к русским намного более человечными, чем немцы. Это я имею в виду служащих тюрем. Чувствуются ваша древняя культура и доброе человеческое сердце…»

Кто мог предположить, что именно в Швеции ей предстоит провести многие годы в роли советского посла…

Ее выслали в Данию. Из Копенгагена она написала сыну:

«Михенька, милый!

Копенгаген мне совсем не нравится. Теперь он еще грязнее, чем летом, а хороших пансионов совсем нет. С радостью уехала бы в Англию, да пугает дорога — 7 дней ехать. Не нравится мне здесь и то, что люди какие-то сухие, холодные…»

Александра Коллонтай нашла приют в соседней Норвегии, которая ей пришлась по душе. В начале февраля 1915 года обосновалась в Христиании (Осло): выступала, писала на антивоенные темы, выпустила брошюру «Кому нужна война?». Большевики, отпечатав ее на гектографе, подпольно распространяли брошюру в Петрограде.

Российские большевики принципиально выступали против войны. 5 сентября 1915 года в швейцарской деревне Циммервальд собралась первая конференция левых интернационалистов-социалистов. Ее участники, среди них Ленин, требовали, чтобы социалистические партии в своих странах голосовали против военных кредитов, а министры-социалисты выходили из состава правительств. Конференция после долгих дискуссий призвала к миру без аннексий и контрибуций на основе самоопределения народов. Левые социалисты образовали постоянную комиссию и секретариат в Берне.

До Первой мировой войны Коллонтай оставалась с меньшевиками, а к большевикам примкнула в 1915 году. В выпущенной в 1921 году в Одессе книге «Из моей жизни и работы» Коллонтай рассказала о непростом выборе между большевиками и меньшевиками во время первой русской революции: «По душе ближе мне был большевизм с его бескомпромиссностью и революционностью настроения, но обаяние личности Плеханова удерживало от разрыва с меньшевиками».

Она восхищалась Георгием Валентиновичем, а большевики относились к Плеханову, патриарху социал-демократии, с презрением и пренебрежением. В феврале 1915 года Сталин писал Ленину, Зиновьеву и Крупской: «Читал статейку Плеханова в «Речи» — старая неисправимая болтунья-баба. Эхма…»

В эти военные годы Александра Михайловна успела побывать и за океаном. Немецкая федерация Социалистической партии Америки пригласила ее читать лекции. В сентябре 1915 года она поставила в известность Щепкину-Куперник: «Я получила приглашение поехать читать серию лекций на три месяца. И согласилась. Сейчас — надо быть или в России, или с головой в кипучей работе».

В январе 1916 года отправила Щепкиной-Куперник письмо уже из Нью-Йорка: «Знаешь, мне кажется, мы живем в эпоху, напоминающую… переход от средних к новым векам. Это перелом человеческой истории, сдвиг. Что-то новое созидается, растет и крепнет в мире. История скажет: люди в эпоху Великой войны жили и не понимали, что они накануне всемирного исторического сдвига, что они вступают в новую историческую эру…»

В феврале 1916 года Коллонтай отправилась в обратный путь, в Европу. Писала сыну с борта парохода «Бергенсфиорд»:

«Мой милый, родной Хохленыш!..

Мне устроили грандиозный прощальный ужин, с речами, музыкой. В газетах было много теплых строк по поводу моего отъезда. Чувствуется, что мною и моей работой остались довольны. Но и работала же я здорово. Я подсчитала: прочла сто двадцать три лекции за четыре с половиной месяца! Это рекорд! На некоторых лекциях бывало по две с половиной тысячи человек…»