Колодец и бабочка

– Подсмотрел у Любы в Ватсапе, – без всякого смущения пояснил Кожеватов. – У нее постоянно открыт общий чат, там можно увидеть информацию об участниках. Я набрал Мирона, говорю: есть разговор, надо встретиться. Подъехал, куда он сказал. Вот тут пришлось опять звонить, уточнять… Ну ладно, пересеклись. Я объясняю: не надо смотреть в сторону Любови Андреевны. Подкатывать к ней не надо. Нехорошо! Она женщина замужняя… Услышу от нее еще одну жалобу, разговаривать будем не в кофейне, а за гаражами.

От человека в льняном пиджаке и шейном платке эта угроза прозвучала не вполне естественно, однако Бабкин не смог повторить свое первоначальное «позер». Юрий набычился, отрубая интонационно по одному предложению, лицо у него окаменело, и что-то подсказывало, что он вполне мог бы устроить с Мироном кулачный бой.

– Любовь Андреевна жаловалась на флирт или на домогательства? – уточнил Макар.

Юрий сделал неопределенный жест:

– Не то чтобы напрямую жаловалась… Скорее, это была шутка, игривое замечание…

– Но вы все-таки восприняли его всерьез…

– Да послушайте, вы видели этого Шафрана? – прорвало Юрия. – Возраст хороший, внешность – хоть сейчас снимайся в «Бондиане», при деньгах мужик, при собственном бизнесе… Еще и книги пишет! Я вот книг не пишу, не дал бог способностей! А они на семинарах языками чешут три часа в неделю, с этой болтовни многое может начаться… Придумают себе родство творческих душ – и что тогда? Разрушить легко, а Люба – она человек пылкий, увлекающийся… По-моему, нет ничего странного в том, что я хочу сохранить семью! – Юрий вызывающе оглядел сыщиков.

– У вас с Любовью Андреевной прекрасный союз, – поддержал его Илюшин.

– Именно так! – твердо сказал Юрий. – Я с ней с самого начала… Поддерживал ее, когда она начала писать. Таскался с ней по издательствам, переговоры эти… На Эверест ее с собой взял, она не хотела, я уговорил… Вбухали в этот поход теткину квартиру, но я ни разу об этом не пожалел. Квартиру с собой в могилу не возьмешь, а впечатлений у меня на всю жизнь, я умирать буду, вспомню, как мы карабкались, карабины эти перестегивали, кислородные баллоны меняли…

Илюшин заинтересованно склонил голову набок:

– Мне казалось, Любовь Андреевна продала наследственную квартиру своих родителей, чтобы позволить себе этот подъем.

Кожеватов скривился и прищелкнул языком, поняв, что проговорился.

– Нет-нет, я догадываюсь, что существует маркетинг, пиар… – успокоил его Макар. – Правильное позиционирование автора не менее важно для продаж, чем собственно тексты, не так ли?

– Приятно видеть понимающего человека, – прочувствованно сказал Юрий. – Да, это была моя мечта. Кому-то хочется дом построить, сына вырастить, весь традиционный набор… А у меня в груди колотилось – Эверест, Эверест… Я в горах-то ни разу не был, кроме Красной Поляны! – Он неожиданно хихикнул, и Бабкин понял, что Кожеватов сильно опьянел. – Вот это – настоящее достижение! Что бы потом ни случилось, ты всегда можешь себе сказать: зато я был на Эвересте! Люба этого никогда не понимала. Ей бы только вклады, квадратные метры… А я этими квартирами обеспечен со всех сторон, спасибо папе с мамой. Тылы, если можно так выразиться, прикрыты. Я сделал широкий жест и оплатил подъем и ей, и себе. Надеялся, что мы разделим впечатления. А потом оказалось, что чуть-чуть поменять акценты – и народ клюет на ее героическую биографию. «Продала единственное жилье, чтобы покорить вершину», – патетично продекламировал он.

– Есть в этом обаятельный авантюризм, – согласился Макар. – Синица в руках против небесного журавля. Вы поднимались по северному склону?

– Да, через северо-восточный хребет. До базового лагеря доехали на машине, а можно было на вертолете долететь, только стоит безумных денег. Там за каждый чих с тебя дерут втридорога. Но я ни о чем не жалею! – Он широко улыбнулся.

Илюшин вернул его к более приземленным вопросам:

– Юрий, что вам ответил Кудесников?

– Сказал, что он меня понял и принял к сведению. Пообещал, что у Любови Андреевны не будет причин жаловаться на его поведение. Словом, отреагировал вполне достойно, как и подобает мужчине. – Юрий выпятил челюсть. – Полагаю, можно утверждать, что мы с ним нашли общий язык.

Когда Кожеватов ушел, Бабкин одним глотком допил нагревшееся пиво и сказал:

– Мда, ну и орел.

– Человек хочет сохранить семью, борется за свой брак, как умеет, – возразил Макар с ноткой сентиментальности в голосе.

– Не семью он хочет сохранить, а машину, квартиру и бассейн с массажисткой, – фыркнул Бабкин. – Накинулся на мужика, как на соседского петуха, который заглянул в его курятник. Я слушал его и думал: что мне эти интонации напоминают? Потом вспомнил. Была у нас одна дамочка под следствием… Вот она рассказывала: «Я пришла к любовнице мужа и говорю: ты что ж это, стерва, творишь? У нас двое детей, младшему пяти не исполнилось! А она зубы скалит! Ты, говорит, пожила в свое удовольствие, теперь поделись с другими. Я ей и двинула».

– А какая статья была у ревнивицы? – поинтересовался Илюшин.