Колодец одиночества

Ей было шестьдесят пять, она была высокая, обладала орлиным носом, и ее волосы серо-стального цвета были идеально подстрижены; еще у нее были такие же медлительные голубые глаза, как у Мартина, и худое лицо, хотя на нем не хватало очаровательного выражения ее племянника. Она разводила японских спаниелей, была добра к молодым девушкам, которые во всем повиновались воле своих родителей, особенно милостива была к красивым мужчинам и обожала своего единственного уцелевшего племянника. По ее мнению, он не мог сделать ничего дурного, правда, ей бы хотелось, чтобы он обосновался в Париже. Поскольку Стивен и Мэри были в дружбе с его племянником, она была предрасположена считать их очаровательными, тем более что сведения о прошлом Стивен были благоприятными, а ее родители проявили большую доброту к Мартину. Он рассказал своей тете все, что хотел, чтобы она узнала о прежних днях в Мортоне, и больше ни слова. Поэтому она не совсем была готова встретить Стивен.

Тетя Сара была очень учтивой пожилой дамой, и те, кто преломил хлеб за ее столом, становились для нее священными, во всяком случае, пока оставались ее гостями. Но Стивен была, увы, наделена чутьем, и за déjeuner[123] наполовину осознала глубокую неприязнь, которую вызывала в тете Саре. Ни словом, ни взглядом графиня де Мирак не выдавала своих чувств; она была серьезной и вежливой, она обсуждала литературу в качестве предположительно общей темы, хвалила книги Стивен и не задавала вопросов о том, почему она не живет вместе со своей матерью. Мартин мог бы поклясться, что эти двое почти подружились — но хорошие манеры больше не обманывали Стивен.

И действительно, графиня де Мирак увидела в Стивен тот тип, которому она больше всего не доверяла, увидела лишь бесполое существо с претензиями, чьи стриженые волосы и одежда были чистой аффектацией; существо, которое, подражая мужчинам и добиваясь их прерогатив, растеряло все очарование и красоту женщины. Интеллигентная почти во всем остальном, графиня никогда не признавала инверсию как факт природы. Она слышала, как об этом шептались, это правда, но едва ли сознавала полностью значение этого понятия. Она была несведущей и упрямой; и, будучи таковой, ставила под подозрение не мораль Стивен, но ее очевидное желание строить из себя то, что она собой не представляла — система ценностей графини, как общество на сельских ужинах, твердо настаивала на половых различиях.

С другой стороны, она очень близко заинтересовалась Мэри, быстро обнаружив, что она сирота. За очень короткое время она узнала довольно много о жизни Мэри до войны и об ее встрече со Стивен в отряде; также узнала, что та не владеет ничем — ведь Мэри хотела, чтобы все знали, что своим благополучием она всецело обязана Стивен.

Тетя Сара втайне жалела девушку: разумеется, она ведет скучное существование, и, без сомнения, связана с этой странноватой и властной на вид женщиной ложно понятым чувством благодарности — хорошенькие девушки должны находить мужей и заводить собственный дом, а эту девушку она считала исключительно хорошенькой. Итак, пока Мэри со всей своей верностью и любовью делала все, чтобы возвеличить достоинства Стивен, внушить, как она счастлива, как она гордится служить такой великой писательнице, заботиться об ее доме и личных нуждах — она вызывала в графине лишь нарастающую жалость. Но, по счастью, она пребывала в блаженном неведении о том, какое сострадание к ней вызывали ее слова; она и в самом деле находила очень приятным гостеприимный дом тети Сары в Пасси.

Что до Мартина, он никогда не отличался чрезмерной тонкостью, и сейчас он радовался возобновлению утраченной дружбы — для него это был восхитительный обед. Даже после того, как гости распрощались, он оставался в прекрасном настроении, потому что графиня проявила неожиданный такт, и, похвалив красоту и очарование Мэри, постаралась ни в коем случае не умалять Стивен.

— О да, несомненно, блестящая писательница, я согласна с тобой, Мартин.

Это было правдой. Но книги — это одно, а те, кто их пишет — другое; у нее не было причин изменить свое мнение о неприятных претензиях этой писательницы, но у нее были причины вести себя тактично со своим племянником.

4

По дороге домой Мэри взяла Стивен за руку.

— Я ужасно хорошо провела время, а ты? Только… — и она нахмурилась, — только останется ли это так, как есть? Я имею в виду, что мы не должны забывать о леди Мэсси. Но он так мил, и старая тетя мне понравилась…

Стивен твердо сказала:

— Конечно, это так и останется. — И неискренне прибавила: — Я тоже очень хорошо провела время.

И, когда она говорила эту ложь, она пришла к решению, которое казалось таким странным, что она слегка вздрогнула, ведь никогда с тех пор, как они стали любовницами, она не думала об этой девушке отдельно от себя. Но теперь она решила, что Мэри должна поехать в Пасси снова — но поехать без нее. Сидя в машине, она прикрыла глаза; в эту минуту она не хотела говорить, чтобы голос не дрогнул и не выдал ее перед Мэри.

Глава пятьдесят третья

1